Рики Макарони и Старая Гвардия
Шрифт:
Рики потерял счет минутам и не мог бы сказать, когда ранний час превратился в обычное утро. Однако это, неомненно, наступило в тот момент, когда в палате, неслышно ступая, появился Даблдор.
С минуту они просто смотрели друг на друга. Первым, по праву старшего, заговорил директор.
— Я надеюсь, Ричард, ты не возражаешь против того, чтобы пока что оставаться здесь.
— А разве у меня есть выбор? – рискнул уточнить Рики. он прекрасно понимал, что грубость в отношении Дамблдора не улучшит его положения; впрочем, ухудшить его она
Директор глубоко вздохнул. Он не скрывал, что этот разговор непросто дается и ему тоже.
— Нет, – ответил он. – Но я предпочитаю сотрудничать с учениками на принципе добровольности.
— Понимаю, – буркнул Рики.
«Неужто этот человек способен уразуметь весь овладевший мною кошмар?». Как Ричард Макарони, он продолжал верить, что директор может уладить почти любое дело; но теперь проступало и другое мнение. Нет, Альбус Дамблдор был самым обычным человеком. Он лишился иллюзий насчет него.
— Не хочешь рассказать мне, что случилось? – приступил к цели своего визита директор.
— Нет. С чего я должен этого хотеть?
В глазах Дамблдора и всей его мафии, он был Волдемортом. Рики отчаянно соображал, что он может сделать такого, чего никогда не сделал бы Том Реддл.
А Дамблдор ждал, и его очки–половинки распускали повсюду солнечных зайчиков. Внезапно юноше стало все равно. Он устало махнул рукой.
— Уходите. Я не хочу с вами разговаривать.
Дамблдор ответил на это донельзя печальным взглядом, в котором сквозила укоризна.
— Я думаю, ты понимаешь, насколько усложнит такое решение…
— Я же сказал, – Рики словно бес попутал, он приподнялся на кровати, вооружился подушкой и сделал вид, что сейчас запустит ее в почтенного директора, – чтобы Вы, сэр, убирались и прихватили с собой свои благие намерения. Что непонятно? Или Ваш маразм настолько прогрессирует, что Вы разучились понимать человеческую речь?!
— Будь по–твоему, – после секундного раздумья согласился Дамблдор.
Шаги профессора успели стихнуть, а Рики все сидел, прижимая к груди подушку. Впрочем, почти сразу в палату заглянула мадам Помфри и объявила, что разрешено одно посещение. Следом за ее словами появился Лео.
Рики оценил, какое мужество потребовалось от лучшего друга, чтобы пересечь порог этой комнаты. Строго говоря, он не мог знать, с чем именно столкнется. И тем не менее на его лице читалось твердое намерение верить в лучшее. А Рики, все еще под впечатлением от несостоявшегося разговора с Дамблдором, с приходом Лео только укрепился в ощущении, что его безобразное поведение все же имело какой-то смысл.
— Надеюсь, меня ты не выставишь подобным образом? – спросил друг.
Рики помотал головой, и тут до него дошло. Как он расхохотался! Даже слезы выступили. Разумеется, он не был банальным малолетним придурком, и потому не имел морального права тащиться просто от того, что послал директора Дамблдора почти нафиг и того дальше. А Лео стоял и терпеливо ждал, когда же это закончится.
—
— Нет. Прости… Это вообще не имеет отношения к тебе, – пояснил, справляясь с собой, Рики. – Только не думай, что у меня истерика. Есть причина.
— Можешь рассказать мне, вместе посмеемся, – сказал Лео, но добавил, что, к сожалению, теперь его не так легко рассмешить, как раньше – иностранными словами.
— Нет. Это скорее серьезно, – сказал Рики. – Я только что сделал то, чего никогда не сделал бы Том Реддл. Понимаешь, он… боялся директора. А я его не боюсь!
— Я всегда знал, что ты – не он, – ровно произнес Лео, присаживаясь напротив.
— Я знаю, – кивнул Рики. – Но я убедился, не все так считают. Мне просто невыносимо думать, что ты и ребята подвергались опасности рядом со мной все эти годы.
— Мы об этом уже поговорили, – сказал Лео. – Между прочим, ни у кого не возникло желание бежать от тебя сломя голову.
— Даже у Эдгара? – вяло осведомился Рики.
— Как тебе не стыдно! Он уникальный зануда, конечно, но не трус и не предатель, – обиделся Лео. – Мы все обдумали и решили, что поможем тебе преодолеть это страшенное потрясение.
— Может, вы уже и план составили, каким образом будете меня морально поддерживать? – Рики старался не показать, насколько растрогало его это деловитое и мало оптимистичное заявление. – Наша команда ждет снаружи? – впрочем, в этом не сомневался.
— Нет. С какой стати там торчать и тратить время? – Лео пожал плечами. – Ладно, я даже не знаю, чем тебя подбодрить в такой ситуации. Мне велели спросить, хочешь ли ты видеть Снейпа.
— Интересно! – фыркнул Рики. – С каких это пор наш завуч спрашивает разрешения? Ну что же, можешь ему передать, что пока не хочу.
— Ясно, – не стал спорить Лео.
Рики это не понравилось. Он предпочел бы, на самом деле, чтоб его призвали к порядку. От того, что этого не происходило, он начинал чувствовать себя по–настоящему, едва ли не безнадежно больным – из тех, кому нельзя возражать.
— Значит, ты все время знал, – ровно произнес он, и собственный голос показался ему безжизненным, хотя внутри бушевали несопоставимые чувства. Он и злился, и чувствовал себя виноватым, и тревожился, и восхищался силой воли своего лучшего друга – всего не выскажешь.
Лео ответил не сразу.
— Для меня это ничего не меняло. Ты оставался моим лучшим другом.
— Теперь я знаю, в чем моя особенность. Я – что-то вроде следующей жизни, – сказал Рики.
— Это усложнит твою жизнь, – констатировал Лео. – Но мою – вряд ли.
— Очень по–дружески, – пробормотал Рики.
Он услышал тяжелый вздох – такие обычно предшествуют нотациям или «доверительным беседам», и, вернув подушку за спину, откинулся на нее и опустил веки. Временами ему казалось, что он слишком устал, чтобы выслушивать какие бы то ни было замечания в свой адрес.