Рики Макарони и Старая Гвардия
Шрифт:
— Сегодня я попробовал раскрутить профессора Джовинезу, – сказал он, обращаясь к отцу.
— То есть? – вскинул брови родитель.
— Я спросил ее, что ей известно обо мне от дяди Гарри, – объяснил Рики.
Никакой особой реакции родители не выказали.
— Это очень плохо с твоей стороны, – сказала мама.
— Почему? – спросил Рики.
— Потому что она – посторонний человек, и у тебя должно было хватить такта, чтобы не осложнять ей жизнь такими просьбами, – ошарашила его мама. – Уж если для меня тяжело говорить с тобой на эту тему, то…
Она сделала театральную паузу и продолжила
— Неужели все так ужасно? – в отчаянии возопил Рики, поднимая глаза к потолку. Но он действительно начинал терять терпение. – Что такого есть в моей родословной? Психи? Преступники? Генетические болезни? Еще какая-нибудь дрянь, которая бывает от излишней чистокровности?
Родители переглянулись. Рики показалось, они чувствуют себя виноватыми.
— Зачем же так? – неуверенно заговорила мама. – Ничего такого мне не говорили.
— Твоя тайна, я бы сказал, ближе к колдовской политике, – добавил отец.
— А политика – грязное дело, – назидательно произнесла мама, – и не суйся в нее, сколько можно просить. Будешь апельсин?
Он апельсина Рики не отказался. Но объяснению не поверил. Собственно, в том, что политика имеет место, он не сомневался. Но ее было недостаточно, чтобы объяснить, почему он говорит с русалками и змеями и отличается феноменальной живучестью.
Надо признать, с тех пор, как он начал ссориться с родителями, стало проще. В их отношения вернулась честность. А когда она была утрачена? Пожалуй, после турнира, когда он стал отмалчиваться, чтобы не огорчать их подозрениями гриффиндорской мафии и не пугать собственными видениями. Пиком скрытности с обеих сторон стал четвертый курс. После смерти Арабеллы члены семьи стали слишком чутки и предупредительны друг к другу. Родители не назвали истинных мотивов переезда в Италию, Рики не рассказал о том, что общается с инопланетянами и принимает их советы (доказательств, как и опровержения их инопланетности до сих пор не было, но Рики в это искренне верил). Он хотел бы вернуть отношения, какими они были до «Хогвартса». Только поэтому стремился к тому, от чего его все оберегали. Рики любил их.
Тем более задевал его утренний разговор. Чем дальше Рики думал об этом, тем меньше понимал, почему. Ну и что такого, какая разница, где его окрестили? Как будто его когда-то интересовали такие вещи. Теперь Рики лучше понимал своего друга Лео, который в период обострения детективной болезни придирался абсолютно ко всему.
Временами закрадывалось подозрение вовсе нелепое: вдруг никаких крестин не было вовсе, а Гарри Поттер ему неизвестно кто? Но эту ложь было бы слишком легко разоблачить, просто посетив церковь в Литтл Уиндинге. Кроме того, рассказывая об этом, родители держались совершенно естественно. Единственное, во что Рики концептуально не поверил – что они якобы не знают имени крестной матери, которая так и не вышла замуж за Гарри Поттера. Впрочем, он считал, в какой-то степени этой даме повезло.
Рики обдумал, расспросить ли бабулю, что ей известно о том времени, когда его усыновили, и отказался от этого. Если она не присутствовала, то, очевидно, знает о тех событиях только исходя из того, что говорили ей родители. Ничего он этим не добьется, разве что только шума и переживаний пожилой женщины.
Отдых продолжался ровно. Рики раз в неделю навещал
— Мы скоро поедем домой? – спросил Пит у мамы на исходе третьей недели, когда она вечером заглянула в спальню, пожелать сыновьям спокойной ночи.
— Мы еще не думали об этом. А в чем дело? Тебе здесь не нравится? – притворилась удивленной Люси Макарони.
— Нравится, только Сэм в августе устраивает вечеринку, и я хочу на нее попасть, – ответил Пит.
— Что, знаменитый Гарри Поттер еще не давал команды возвращаться? – догадался Рики.
Мама помотала головой.
— Нет. Все беглецы на свободе.
— И теперь мы должны тут торчать до судного дня? – закатил глаза Рики. – А то ведь Министерство не догадается расклеить для них плакаты на улицах «…вернитесь, пожалуйста, в тюрьму до начала учебного года».
— Я изложу отцу твои соображения, – пообещала мама.
Замечание Пита возымело слишком быстрое действие, чему Рики поначалу не слишком обрадовался. Доматор задержался в Африке и собирался вернуться в грядущий понедельник, но теперь стало совершенно ясно, что Рики его не застанет. Его недовольство заметил Барон, когда юноша пришел прощаться.
— Подумаешь! – снисходительно усмехнулся он, когда Рики объяснил ему причину. – В твои-то годы это пустяки! Вы еще обязательно встретитесь с лучшим из бесхвостых.
— Учитель в моей школе мне совсем не нравится, – признался Рики, отдавая себе отчет, что почти капризничает.
— Но он же не решает, когда к тебе приплывает та малышка. Надеюсь, ты сможешь научить ее понимать другую, бесхвостую. Ты делай, как я тебе говорил!
— Обязательно, – пообещал Рики, – и спасибо тебе за все.
— Поменьше непонятностей, – напоследок пожелал ему Барон. – А то бесхвостые любят плодить секреты. Помню, мне рассказывал самый первый бесхвостый, которого я здесь встретил. Однажды засекретили тайну, чтобы враги не догадались. А потом потеряли способ, как обратно самим это узнать.
Рики важно кивнул – он имел некоторое представление о шифрах.
— Узнали все-таки. Совсем недавно, – зевнул Барон. Там была какая-то ерунда, никому не нужная. Расположение места, которого давно нет. Но зато гордятся! Как будто акул научились ловить в одиночку.
На душу Рики вдруг снизошли легкость и спокойствие. Может, его тайна, над которой он бьется годами, тоже выеденного яйца не стоит. Вот Барон, скорее всего, именно так и считает. Здорово, что он все это время занимался своими делами, как советовали Селена и Дан.
Вечером Рики прошел в старую беседку. Когда он сел, скамья под ним подозрительно прогнулась, но выдержала. Раньше такого не было, но ведь он вырос. Теперь ему открывался немного больший обзор на поля и холмы, на соседние дома.