Рим рукоплещет!
Шрифт:
– Ничего, Сережка, жаль, что придется расстаться, но, сказать по правде, кавалерист бы из меня не вышел. Зайдём вместе в военкомат, а?
Оставить друга в такой момент я, конечно, не мог, хотя мне и очень хотелось поскорее рассказать матери о своей удаче.
В военкомате Ваня сдал направление и получил другое - в пехотное училище, куда ему надлежало явиться через три дня.
Пехотинцем Ваня стал отличным и по окончании войны остался в кадровых войсках. Детская наша дружба, несмотря на длительные расставания, крепка и по сегодняшний
…С первого сентября 1943 года я - курсант Второго Тамбовского Кавалерийского училища.
В училище только что прибыло новое пополнение молодых лошадей, так как прежних отправили на фронт. Лошади были с Дубовского завода, буденновской породы. Для меня, конечно, это не играло никакой роли. Что я тогда понимал! Какой породы лошадь, с какого завода? Не все ли равно! И вот я гордо веду под уздцы своего коня Букета…
– Курсант Филатов!
– вдруг услышал я.
– Как ведете коня?
Оказывается, даже водить коня надо было уметь.
Со всем пылом я отдался изучению конного дела. Теперь моя любовь к лошадям была не только личным моим делом, но и воинской обязанностью.
Я учился правильно сидеть в седле, менять аллюры, брать препятствия, рубить лозу. Никогда не уставал повторять движения, которые не получались и старался довести их до полного совершенства.
Командир взвода разрешал мне брать в свободное от занятий время коня и самостоятельно заниматься на манеже. Но Букет не разделял моего стремления отделывать все приемы. Это был флегматичный, неповоротливый, с большой ленцой конь. А мне хотелось иметь коня горячего.
Одно время я был уборщиком Бланкета, лошади командира эскадрона. Эта лошадь была пределом моих мечтаний. Мне разрешалось ездить на Бланкете - пылком, энергичном и очень красивом коне. По сравнению с ним недостатки Бланкета были еще виднее.
Но и Букета я сумел полностью подчинить себе, и, несмотря на природную флегматичность, он стал неплохой учебной лошадью. Я и брал препятствия на нем, и рубил лозу, но он так и остался на всю жизнь простым армейским конягой. А Бланкет впоследствии вошел в большой спорт.
Командир во время занятий давал Бланкета и другим курсантам, чтобы проверить, как прыгает курсант. Бланкет брал препятствия безукоризненно, и все ошибки всадника сразу были видны не только командиру, но и самому курсанту.
Так командир, с помощью Бланкета, поправлял будущих офицеров.
Командир взвода старший лейтенант Мартюшов заметил мою любовь к лошадям и мое желание овладеть всеми тонкостями конного дела. Однажды, наблюдая за мной во время прыжков на Бланкете, он сказал:
– Курсант Филатов, я вижу, вы не только хотите стать хорошим кавалеристом, но и пытаетесь овладеть азами конного спорта? Мечтаете небось стать спортсменом-конником?
– Так точно, товарищ старший лейтенант! Это моя давнишняя мечта. Но ведь сейчас война…
– Да, мы подготавливаем вас для больших боев. Несмотря на сложную технику в нынешней войне, кавалерия тоже сказала свое слово. Это не отмирающий
– А мечту о спорте не оставляйте! Кончится война, и станете, Филатов, спортсменом. По вас вижу: своего добьетесь. А вы когда-нибудь видели конно-спортивные соревнования?
– Никак нет.
– А знаете о том, что у нас в училище есть хорошие спортсмены?
– Никак нет.
– Как же! Командир нашего эскадрона капитан Смыченко, старший преподаватель техники конного дела майор Яков Савельевич Савченко - его рекорда по широтно-высоким прыжкам никто еще не побил. Любит он и высшую школу верховой езды. Есть и еще один всадник-прыгун - капитан Байдин.
– Разрешите, товарищ старший лейтенант, просить вас дать мне возможность увидеть конные соревнования?
– почти умоляюще попросил я.
Старший лейтенант улыбнулся.
– Конечно, товарищ курсант. Не только увидите, но и примете участие вместе с другими курсантами… как обслуживающий персонал.
Дня соревнований я ждал, как ждут свидания с любимой девушкой. Соревновались между собой офицеры подразделений, штаба, учебного отдела. И, хотя соревнование было внутреннего порядка, на ипподроме было очень много зрителей. Тамбовцы любят этот вид спорта, и все, кто был свободен от работы, собрались, чтобы полюбоваться мастерством наших спортсменов.
Все офицеры-спортсмены были уже люди немолодые, "довоенной закалки", как определили их мы - курсанты.
А мы выносили и красили препятствия на конкурном поле, выводили лошадей и, наконец, спрятавшись в кустах, стреляли холостыми патронами из пулеметов, а также подрывали толовые шашки - создавая видимость боя.
Во время прыжков, если какой-нибудь всадник сваливал препятствие, мы ставили его на место.
Дан старт… На поле выехали участники. Я, не спуская глаз, смотрел на них и дал себе клятву, что по окончании войны стану только спортсменом-конником. Но понял я и другое: мне далеко еще до этих спортсменов. Как завороженный наблюдал я за майором Савченко, когда он показывал приемы высшей школы верховой езды. Казалось, он и лошадь - одно целое, настолько были согласованы все их движения. Конь проделывал все упражнения как будто без всякого усилия со стороны всадника.
– Ну, это ни к чему,- услышал я голос товарища.
– Тоже мне, подумаешь, цирковые номера какие-то!
– Ничего ты не понимаешь, - возмущенно сказал я.
– Ведь это надо так отработать лошадь! Это настоящее искусство.
– А к чему?
– вновь прозвучал равнодушный голос.
Я резко повернулся: - Ты…- и не договорил. На поле выехал командир эскадрона капитан Смыченко на серой в яблоках красавице Торпеде.
Капитан Смыченко рубил лозу… Торпеда, очень резвая лошадь, ровно и быстро ходила по станкам, а шашка капитана так и мелькала над головой, и только свист воздуха говорил о силе удара. Лозы одна за другой падали на землю, и не было ни одного неудачного сруба.