Рим. Цена величия

Голубева Юлия

Энния предложила Юнии остаться у них, но девушка решительно отказалась и попросила предоставить ей носилки. Неожиданно для супруги Макрон вызвался проводить Клавдиллу, сообщив, что затем поедет в преторианский лагерь, где и останется до следующего вечера. Энния попыталась спорить, но он резко оборвал ее, и она, торопливо попрощавшись, ушла. Юния заметила, как блестели ее глаза, полные слез, но не ощутила жалости к подруге.

– Префект претория поедет со мной в носилках или верхом? – насмешливо поинтересовалась Юния, едва они

вышли на улицу.

– Если госпожа не против, я займу место рядом, – ответил Серторий.

Носилки тронулись, мерно покачиваясь на плечах восьмерых рослых каппадокийцев. Клавдилла и Макрон некоторое время молчали, глядя друг другу в глаза. Отблески факелов в руках охранников плясали в бездонной глубине глаз Клавдиллы. Серторий раздраженно задернул занавеси, и воцарилась тьма.

– Ты не рад встрече? – спросила шепотом Юния.

– Зачем ты поехала на Капри? Соскучилась по объятиям законного супруга, пресытясь ласками любовника?

– Нет, дорогой. Я собираюсь выйти замуж за тебя.

Макрон остолбенел, не в силах поверить.

– Так, значит, ты все рассказала Калигуле?

– Нет, я ни о чем таком с ним не разговаривала. Наше свидание было кратким и в присутствии цезаря. Я слишком устала, чтобы сейчас рассказывать об этом. Давай отложим разговор на более благоприятное время. Я собираюсь преклонить голову на подушки и выспаться.

Макрон нагнулся, обхватил ее хрупкую фигурку мощными ручищами и усадил себе на колени.

– Я так скучал по тебе, любимая. Ревность моя не знала предела, едва я услышал, что ты была на Капри. Я так люблю тебя, божественная, – зашептал он, покрывая поцелуями прелестное личико.

– Как ты мог подозревать меня после таких жарких ночей в Капуе? Я же тогда сказала тебе, что лишь ты один нужен мне на этом свете, любимый.

Рабы опустили носилки у входа во дворец, Макрон вынес Юнию на руках.

– Вызвать начальника стражи! – скомандовал он стоящим у входа преторианцам. – Госпожа Клавдилла уснула, я сам отнесу ее в спальню.

Начальник стражи, Юлий Луп, добившийся этого звания благодаря префекту претория, провел их в покои наследника императора. Макрон бережно уложил Юнию на ложе и отвел Лупа в сторону:

– Я останусь здесь на ночь! Уходи и запрети кому бы то ни было заглядывать сюда. А на днях мы объявим о нашей помолвке.

Юлий застыл, сраженный новостью, но солдатская привычка – безропотно подчинятся приказам – не позволила ему задать вопрос. Он ударил себя грудь и молча вышел.

Притворявшаяся Клавдилла подняла длинные ресницы и сердито посмотрела на Макрона:

– Ты сошел с ума, Невий Серторий. Завтра самый последний раб разнесет сплетню о моей измене Калигуле по всему Риму.

– Завтра я дам Эннии развод и объявлю о нашей помолвке.

– Но я же еще замужем. Мой супруг не дал согласия да и не подозревает о моих намерениях. Повремени!

– Я не хочу. Я готов кричать на весь форум, что ты – моя!

Страстные

поцелуя Макрона не дали Юнии возразить, но она и не пыталась настаивать, понимая, что выпитое за ужином вино и радость встречи пьянят его разум и заставляют совершать эти безумства. Она с любовным пылом отдалась ему, сама истосковавшаяся по сильным медвежьим объятиям.

Он ушел от нее рано утром. Едва она смежила веки и глубоко заснула, измотанная бесконечными любовными играми, Невий тихо поцеловал ее дивные глаза, и Луп незаметно вывел его из дворца через тайный ход.

L

Душная ночь принесла Агриппинилле беспокойный сон и дурное настроение с утра. Рабов выпороли за то, что перегрели массивную печь и потоки жаркого воздуха не дали госпоже хорошо выспаться. День в доме Домициев начался.

Агриппинилла собиралась в гости к Ливилле, они еще не виделись с тех пор, как сестра вернулась из Капуи. Кардикса сооружала из ее рыжих густых волос затейливую прическу: заплетала множество кос и пропускала их одну в другую петлями.

Другие рабыни выставляли на эбеновый столик баночки с новыми духами, что прислал с утра торговец, доставали серьги, ожерелья и кольца на выбор для госпожи. Агриппинилла сердилась и нещадно щипала их длинными острыми ногтями за нерасторопность.

Но планы на день пришлось резко менять с приездом Эннии Невии. Черноволосая красавица влетела как вихрь, оттолкнув с дороги номенклатора.

– Клавдилла вернулась! – выкрикнула она, забыв пожелать доброго утра подруге, и устало присела в катедру. – Я так спешила к тебе с этой новостью.

Агриппинилла удивленно подняла тонкие брови:

– Не думаю, что это важное событие в жизни Рима заслуживает моего пристального внимания.

– У меня есть все подозрения полагать, что мой муж мне изменяет, и именно с Клавдиллой, – выдохнула Энния.

Брови Агриппиниллы поползли выше.

– Ата совсем затуманила твой скудный разум, если ты приняла мои насмешки близко к сердцу. Мне просто хотелось позлить тебя в нашу прошлую встречу. Любовь Юнии и моего брата известна всем, вряд ли она смотрит на других мужчин. Да и твой Макрон не столь привлекателен и к тому же стар.

Энния нахмурилась и недовольно глянула на подругу:

– А что ты возразишь мне на то, что он провел в Капуе все время до январских календ, от одной нундины до следующей? А вчера, когда Клавдилла, незваная, явилась к нам на обед, поехал провожать ее в одних носилках и не вернулся домой, сказав, что проведет ночь в казармах преторианцев?

Агриппинилла задумалась. Невия тоже молчала, следя за мельканием ловких рук Кардиксы, закалывающей косы подруги тонкими золотыми булавками. Вскоре это вывело Агриппиниллу из себя, и с тем же задумчивым выражением на прекрасном лице она схватила со столика булавку и с размаху воткнула ее в руку рабыни: