Рим. Цена величия
Шрифт:
Врач прибежал почти сразу. И, едва кинув взгляд на бьющуюся в припадке Клавдиллу, сообщил:
– Она рожает!
Калигула, открыв рот, сел.
– Но ведь еще рано!
– Это случается и прежде срока. Я потому и запретил ей подниматься, что схватки могли начаться в любой момент.
– Ее напугал Домиций, – вмешалась Ливилла. – Он умер прямо у нее на глазах от удушья, а ей показалось, что он хочет убить Калигулу кинжалом.
– Иногда сильный испуг провоцирует преждевременные роды. Всем выйти! – распорядился Харикл, единственный,
Страшный крик Юнии прервал его речь, и он кинулся к ней на помощь. Калигула разрыдался.
– Все вон! – забывшись, закричал Харикл и почти силой вытолкал собравшихся.
Клавдилла металась и кричала, почти не переставая. Перепуганные рабыни внесли широкий таз и стопки с бельем.
– Я не уйду! – заявил Гай. – Я должен быть рядом с ней!
– Здесь никого не должно быть! – взревел Харикл.
И Гай в ужасе выбежал из спальни.
– Пойдем, брат! – Ливилла попыталась поднять его, когда он устало сел на пол. – Ты ничем не сможешь помочь ей! Надо молиться! Боги помогут!
– Вы идите, – всхлипывая, ответил Калигула, – а я буду здесь. На всякий случай!
Клепсидра показала немало часов, а он все сидел и ждал, слушая, как кричит его жена. Гай чувствовал, что там происходит что-то неладное, но не мог ничего понять из хриплых отрывочных слов Харикла, заглушенных плотной тканью занавеса. Вдруг слабый писк донесся до его ушей, и он в волнении вскочил. Ребенок! Он не мог ошибиться! Это был писк новорожденного! И только сейчас он понял, что Юния уже не кричит и там внутри все тихо.
Гай откинул занавес, даже не заметив, что сорвал его с петель, и вбежал в спальню.
Она лежит, прикрытая простыней, а Харикл держит на руках какой-то сверток. Увидев Гая, врач протянул сверток ему и тихо сказал:
– У тебя родилась дочь.
– Дочь? – едва слышно прошептал Гай.
Трясущимися руками он бережно подхватил крохотный сверток и заглянул внутрь.
– Надо же, рыжая, – тихо сказал он. – И такая красивая, как мать.
Харикл незаметно усмехнулся. Он всегда считал, что новорожденные сморщенные и страшненькие. Как только родители могут разглядеть в них сразу столько достоинств? Ребенок императрицы ничуть не красивее сына грязной рабыни. Все они одинаковые – красные и крикливые.
Слабый стон прервал его мысли и заставил очнуться Калигулу.
– Милая! Тебе все еще больно? – спросил он, осторожно передавая дочку Хариклу.
Она слабо качнула головой и попыталась улыбнуться. Гай увидел, как бледность разливается по ее прекрасному лицу.
– Что с ней? – взволнованно он обернулся к врачу.
– Она очень слаба. Потеряла много крови. Ей придется еще долго лежать в постели, чтобы восстановить здоровье. Но все закончилось, – с облегчением сказал Харикл.
Но лицо Юнии вдруг заострилось, облик изменился до неузнаваемости, и она едва слышно прошептала:
– Все только начинается. Она здесь и смотрит
– Кто? – в ужасе спросил Гай.
– Моя богиня, окруженная туманом Стикса. Геката пришла позвать меня с собой.
– Нет! – крик Калигулы заставил содрогнуться стены. – Я не позволю ей забрать тебя!
– Ты не в силах что-либо изменить, – прошептала она слабеющим голосом. – Это было предсказано заранее. Я знала об этом.
– Мартина? – в ужасе спросил Гай, даже не замечая, как льются слезы из его глаз.
Юния кивнула и откинула прикрывающий ее покров. И он увидел, как течет по ее ногам алая кровь.
– Харикл! – закричал он.
Врач, стоящий рядом, в страхе смотрел.
– Этого не может быть. Не может быть, – повторил Харикл.
– Пусть он уйдет, – шепнула Юния. – Он ничем не сможет помочь, а у меня так мало времени. Уже простерли свои черные крылья боги смерти у изголовья.
Калигула в страхе оглянулся.
– Нет, ты не сможешь их увидеть. А я вижу.
Гай послушно махнул рукой Хариклу. Врач с ребенком на руках поспешно вышел, дрожа от страха. Он тоже почувствовал прикосновение черных крыльев и знал, что теперь и его дни сочтены.
– Ты родила мне дочь, – ласково шепнул Гай, целуя ее бледный лоб.
– Знаю. – Она опять попыталась улыбнуться. – Рыжую, как ты. Мартина предсказала мне и это. Как и то, что она, плод нашей любви, принесет мне гибель. Вот почему я хотела вернуться в Александрию. Но теперь не жалею ни о чем. Ради твоей любви можно и умереть. Я была самой счастливой женщиной в Риме. А боги всегда завидуют счастью смертных, Мартина предупреждала. Я не послушала.
Гай услышал стук капель крови о мраморный пол.
– Скоро, Геката! Дай мне проститься с ним, – вдруг произнесла Юния, вглядываясь во тьму перед собой.
Калигула, покорившись неизбежному, лег рядом и крепко обнял ее. Они лежали посреди увядших бутонов и мерцающих драгоценностей, только сегодня утром пролившихся дождем безумной любви на прекраснейшую женщину.
– Я вечно буду любить тебя. Дождись меня у берегов Леты, не пей воду забвения. Я не задержусь долго, моя звездочка.
– Мне уготовано стать темной богиней, спутницей Гекаты. И я сохраню память, чтобы встретиться с тобой вновь. И тогда нас ничто не разлучит. – Она вдруг умолкла, будто прислушиваясь. – Но ты должен заслужить это право.
– Но как? – срывающимся голосом спросил он.
– Это Ливия, моя новая подруга, нашептывает мне. Она умерла старой и безобразной. Но видел бы ты, как прекрасна она сейчас в облике богини подземного мира! Ей подарили вечную молодость в царстве Аида.
– Что я должен делать? – повторил Гай, боясь, что не успеет услышать самого главного.
– Рим должен забыть о милосердии и доброте императора Германика. Яви ему истинное лицо Калигулы, которого я любила. Утопи империю в крови безумств! Утопи в потоке невиданной похоти! Оскорби небесных богов! Оскверни их храмы!