Рим. Новый Порядок. Том 1
Шрифт:
Наконец, отец помолчал, собираясь с мыслями, и произнёс:
— И ещё одно главное решение.
Все в комнате насторожились. Отец поднял голову и посмотрел прямо на меня.
— Люций, ты идёшь с нами в поход.
В помещении повисла тишина.
Я опешил, хотя и ожидал, что этот момент настанет. Годы подготовки были для этого, но я думал, что в поход я отправлюсь в более зрелом возрасте. Видимо, отец решил иначе.
Я взглянул на него и собрался с духом:
— Paratus sum, Imperator Augustus! [Я готов, Император Август] — коротко ответил я,
Больше мне нечего сказать. Иных слов от меня не ждали.
***
Мы выступили в конце апреля, когда установилась хорошая погода, и спешили как можно быстрее переправиться на левый берег, чтобы закрепить там плацдарм.
Переправа заняла восемь дней, то есть неделю. Я уже начинаю забывать, что когда-то считал неделю семидневной. Иногда приходится одёргивать себя, чтобы не привыкнуть к этому хронологическому беспорядку.
Я ехал верхом на Буцелии рядом с отцом, неразрывно находясь подле него. Это было нелегко, но чрезвычайно интересно. Всё внутри меня бурлило от возбуждения — адреналин был моим спутником с первого дня похода. Отчасти я начал понимать, почему мужчины так часто склонны развязывать войны. Это будоражит, оживляет кровь.
Хотя, конечно, я смотрю на это прежде всего с материалистической точки зрения. Война — это всегда о ресурсе. Идеология — всего лишь оправдание, маска. Если бы у людей не было материальной мотивации, никто бы не рисковал собой. За голую идею долго не повоюешь.
Вокруг нас двигались огромные массы мужчин, шедших навстречу смерти. Я грустил, глядя на них. Каждый из этих людей — важная часть Империи. Они отрываются от своих хозяйств, оставляют семьи, поля, ремёсла. Хорошо, если они смогут вернуться и продолжить жить. Но многие не вернутся.
Я пытался не сосредотачиваться на личной трагедии каждого из них. Это слишком тяжело. Их жертва необходима, чтобы миллионы других могли жить в мире. Оставить без ответа германскую агрессию невозможно. Это не ограничится только нашим лимесом. История уже доказала.
Сейчас германские племена ещё не слишком многочисленны. Я пытался узнать, сколько их на самом деле, но никто не мог дать мне точный ответ. Кто считает этих варваров? Никто. Боги ведают, сколько их там. У нас и внутри Империи с учётом не всё гладко.
Я сделал ещё одну заметку в блокнот: "Разработать систему учёта для варварских племён".
Когда я сказал отцу, что врага нужно знать не только на поле боя, но и изучать его мобилизационный потенциал, экономические возможности, которые влияют на характер войны, он посмотрел на меня с непониманием. Мне пришлось объяснить на простых примерах, что это тоже своего рода разведка, только её нужно вести в мирное, довоенное время.
Император слушал внимательно, а потом задумчиво вздохнул и сказал, что идея неплохая, но она вряд ли изменит характер войны сейчас. Возможно, в будущем об этом стоит подумать. Ну хоть так.
На данный момент наше представление о варварских племенах весьма приблизительное. Их оценивают по трём категориям: "большое", "среднее" и "малое". На каких основаниях
Например, маркоманы считаются "большим" племенем, точнее, группой племён. Я решил попытаться более точно понять их численность, начав с простого вопроса: сколько воинов может выставить одна семья? Сколько людей входит в эту семью? Если взять примерное количество воинов, участвующих в войне, то можно хотя бы приблизительно оценить общую численность племени.
После расспросов, размышлений и подсчётов я пришёл к разбросу численности маркоманов от 80 до 200 тысяч человек. Это, конечно, приблизительная цифра. Надо понимать, что не все члены племени участвуют в войне, и далеко не всегда отправляется максимальное количество воинов. Таким образом, возможная численность могла быть как 100, так и 300 тысяч. Но вряд ли больше 500 тысяч. Эти цифры впечатляют.
Мои расчёты заинтересовали Помпеяна. Он нашёл их полезными для стратегического планирования. Вскоре, опираясь на мой метод, мы составили примерные оценки численности других племён:
Франки: 150–350 тысяч.
Готы: 200–600 тысяч. Это самое многочисленное племя, хотя их широкая территориальная рассредоточенность осложняет оценку.
Алеманы: до 200 тысяч.
Вандалы: 50–150 тысяч.
Языги: 100–200 тысяч. Эти цифры были более точными, так как с ними у Рима было много контактов.
Роксоланы: 60–90 тысяч.
Свободные даки: 80–200 тысяч.
Эти оценки стали важным инструментом для понимания масштабов угрозы. Конечно, они были весьма условны, но даже такой примерный анализ помог нам лучше понять потенциальную силу каждого племени.
Когда были озвучены эти цифры, генералы и советники почесали затылки, прикинули возможную военную мощь варваров, вздохнули и переглянулись. Выходило, что Империя в целом могла бы справиться с этой угрозой, если бы собрала все свои легионы в один кулак. В таком случае от варваров мокрого места не осталось бы.
Но это было лишь в теории. Никто не мог позволить себе подобную роскошь. Силы Империи приходилось сильно распылять, удерживая гарнизоны в разных провинциях, чтобы реагировать на локальные угрозы. Именно этим и пользовались наглые варвары: атаки приходились то на одну часть Империи, то на другую, вынуждая нас распылять ресурсы.
На данный момент свободных войск для оперативного реагирования было немного. И это при том, что в условиях войны мы значительно увеличили численность армии, мобилизовав все доступные силы. Но такой режим требовал огромных затрат, и экономика Империи испытывала серьёзные трудности.
Советники согласились, что войну нужно закончить как можно быстрее. Затягивание конфликта грозило серьёзными последствиями для Империи.
Но быстро закончить войну не получалось. Мы не отказывались от стратегического плана по изменению структуры лимеса. Это было тяжёлым бременем в текущий момент, но в долгосрочной перспективе укрепление границ было жизненно необходимо для выживания Империи.