Римлянин. Финал
Шрифт:
Кто-то болтает, будто бы в этом лагере «промывают мозги», но эти досужие слухи имеют мало общего с реальностью. «Мозги», действительно, «промывают», но в другом контексте — подавляющее большинство преступников пошло на преступление из нужды, то есть, по пути наименьшего сопротивления, потому что люди слабы. Их всегда можно исправить, наставить на правильный путь и сделать достойными членами общества, с достойными жизненными целями.
А есть рецидивисты и психопаты, которые просто не желают идти по пути исправления и отсиживают максимальный срок, после которого выходят, снова нарушают закон и снова оказываются в лагере
«Я не буду тратить деньги на этих подонков, не способных понять простую вещь — либо меняйся, либо умри», — подумал Таргус. — «Ладно, если бы это было тяжело, но это ведь очень просто! Я расстелил красную ковровую дорожку перед всеми, кто желает покончить с криминалом и жить, как нормальный человек…»
— Прошу пройти за мной, Ваше Императорское Величество, — попросил Роберт Дифенбах.
Они вышли из административного здания и направились к жилым помещениям. Это пятиэтажные сооружения, внешние стены которых представляют собой ростовые панорамные окна из закалённого стекла. Каждое здание построено так, чтобы стража прекрасно видела всё происходящее в жилых помещениях, даже ночью, используя для освещения фонари.
Каждый заключённый живёт в отдельной комнате-камере, запираемой на ночь, поэтому всяческие контакты между заключёнными разрешены только во время занятий и хозяйственных работ, но состав учебных и рабочих групп меняется раз в две недели.
Всего таких камер девяносто тысяч, но есть ещё десять тысяч камер вместимостью на четыре человека каждая — они нужны для раннего адаптационного периода новоприбывших.
Стража делится на «верхнюю» и «нижнюю».
«Верхняя» стража занимается охраной стен и патрулирует платформы, установленные вдоль верхних этажей — она вооружена огнестрельным оружием, и заключённые никак не могут попасть на эти платформы.
«Нижняя» стража охраняет лагерь «на земле» и вооружена дубинками «для работы с людьми».
Штат стражи насчитывает 10 000 человек, из которых 2500 — это резерв.
Гражданский персонал насчитывает 2500 учителей различных предметов и латыни, 1200 производственных мастеров, 2000 человек технического персонала, 1000 человек медицинского персонала, 900 человек психологов и кураторов, 300 человек администрации, а также 250 офицеров из службы Зозим.
Всё это позволяет воспитывать отличных специалистов разного профиля, в совершенстве владеющих имперской и классической латынью, которым, сразу после освобождения, находятся рабочие места с оплатой не хуже, чем для обычных выпускников профильных учебных заведений. Таргус постарался создать все условия, чтобы освобождённые ничем не отличались от обычных граждан и внимательно следил, чтобы не возникало дискриминации — его государству выгодно использовать преступников максимально эффективно.
А чтобы всё точно работало, как надо, освобождённые проходят пятилетний период «социализации», то есть, закрепляются за куратором, который следит за тем, чтобы человек больше не вернулся к прежнему образу жизни.
Ну и самым важным моментом является то, что освобождённый все эти пять лет «социализируется» в другом регионе, подальше от своих прежних контактов и окружения.
На улице сейчас много «нижней» стражи, что связано с прибытием императора,
В первые годы, когда фламандских мятежников содержали в общих камерах, мятежи случались часто, но постепенно была построена система индивидуальных камер, паноптикум, в котором никто не может учинить никакого серьёзного беспорядка.
— Здесь у нас проводятся начальные занятия по имперской латыни, — сообщил директор лагеря. — Здесь новоприбывшие постигают азы языка, жизненно необходимого для дальнейшего сокращения срока.
Таргус тратит на этот лагерь 8 875 000 денариев в год, а обратно получает, в виде налогов от вновь встроенных в общество граждан и налогового сбора со всех земель на содержание лагеря, около 12,5 миллионов денариев, причём налоги от освобождённых — это лишь, на данный момент, 2,7 миллиона денариев в год. Оказалось, что исправительная система — это очень выгодно, ведь провинции согласны платить и больше, лишь бы избавиться от своих преступников надолго или даже навсегда.
Ну и демографический эффект тоже присутствует. Сотни тысяч перевоспитанных, интегрировавшихся в общество, женятся или выходят замуж, работают, платят налоги, рожают детей и создают новый человеческий капитал. Это лучше, чем просто казнить или отправлять на каторгу, что очень редко останавливает других людей от совершения преступлений — наглядные примеры практически не работают. Страх постепенно рассеивается, эффект притупляется, а ещё есть истовая вера в свою счастливую звезду — «этих поймали и казнили, потому что они были тупые, а я-то не тупой и точно не попадусь».
— Хм… — понаблюдал Таргус за перевоспитываемыми, внимательно слушающими преподавателя латыни. — Любопытно.
— Это первые шаги на пути к исправлению, — со значением произнёс Дифенбах.
— Покажите мне секцию для неисправимых, — велел император.
— Прошу за мной, Ваше Императорское Величество, — поклонился директор. — Но сразу предупрежу — сейчас она пуста. Накопленную партию рецидивистов уже казнили.
— Я хочу посмотреть на место, а не на неисправимых, — покачал головой Таргус.
Решение о переводе перевоспитываемого в категорию неисправимых принимает коллегия местных специалистов разного профиля, состоящая из двадцати человек — они оценивают поведение перевоспитываемого и выносят вердикт. Чтобы попасть в эту категорию, нужно постараться, но встречаются индивиды, которые умудряются оказаться в этой секции через несколько месяцев.
Таргус велел беречь людской ресурс, обращаться с заключёнными строго, но справедливо, потому что он видит прямую связь между экономическим выхлопом от программы перевоспитания и количеством успешно перевоспитанных людей, выходящих в общество.
— М-да… — рассмотрел он «яму», в которую отправляют неисправимых.
Внешне всё прилично, есть помещения для жилья, но надзор тут осуществляет только «верхняя» охрана.
— Нередко они сами убивают друг друга, — поделился сведениями директор. — Обезумевшее зверьё…
— Мне всё понятно, — произнёс Таргус. — Что ж, тогда перейдём к инспекции — я хочу увидеть бухгалтерскую документацию, производственные цехи и пару десятков случайных камер. Вперёд.