Римская диктатура последнего века Республики
Шрифт:
На это же, видимо, была рассчитана и поддержка Цезарем политических инициатив народного трибуна Квинта Цецилия Метелла Непота, когда тот предложил в 62 г. привлечь к суду Цицерона по обвинению в незаконной казни римских граждан — катилинариев. Одновременно с этим Цезарь поддержал и предложение Метелла разрешить Помпею заочно баллотироваться во второй раз в консулы и не распускать войско, а начать войну против Каталины. Наконец, Цезарь попытался привлечь к суду Квинта Катула якобы за растрату государственных средств при восстановлении Капитолийского храма, а строительство передал Помпею (Suet. Iul., 15). Все эти шаги были явно направлены против сената и просенатски настроенных политиков. Вместе с тем нет никаких оснований видеть за этими действиями проявление принципиального демократизма. Во-первых, потому, что невозможно заподозрить Помпея в приверженности римской демократии. Первое после возвращения в Рим с Востока его публичное выступление, как свидетельствовал Цицерон, было выдержано в весьма аристократическом духе: «первая речь Помпея была не к радости черни, бессмысленной для простых (демократов), не приятна зажиточным, не значима для благонамеренных (аристократов); вследствие этого он не имел успеха — prima contio Pompei non iucunda miseris, inanis improbis, beatis non grata, bonis non gravis; itaque frigebat» (Cic. Ad Att., I, 14, 2). Более того, римляне не сомневались, что Помпеи, опираясь на армию и чрезвычайный авторитет в военной среде, произведет государственный переворот и захватит единоличную власть (Plut. Pomp., 43). Непревзойденную характеристику
События 63—62 гг. важны прежде всего тем, что впервые продемонстрировали явное расположение толпы к Цезарю. Цицерон говорил, что в это время Цезарь был «любим народом и угоден ему» (Cic. In Cat., IV, 11; ср.: Plut. Caes., 8; App. В. С., II, 6). Возможно, это заставило Цицерона относиться к Цезарю с осторожностью и даже опаской. Не случайно Плутарх намекал, что Цицерон сознательно не изобличил Цезаря в причастности к катилинариям, т. к. боялся его друзей и его силы (Plut. Cic, 20). Кроме того, стали очевидны не только его возросшая популярность и усилившееся влияние среди римских граждан, но и лояльность, и здоровый консерватизм в отношении к сенату. Когда сенат отверг его предложение о передаче Помпею восстановления Капитолия (ср.: Suet. Iul., 15), порученного Квинту Лутацию Катулу, Цезарь не настаивал. Цель была достигнута: он заявил о своей лояльности и к авторитетному политику (Помпею), и к сенату{473}.
В конце претуры Цезарю была назначена на 61 г. провинция Испания. В Испании в должности пропретора он стремился извлечь из своего положения максимальную выгоду и встать, наконец, в один ряд с ведущими политиками Рима (ср.: Plut. Caes., 12). Во-первых, Цезарь значительно обогатился, что позволило ему частично расплатиться с кредиторами. Во-вторых, вел успешные военные действия, в результате был провозглашен императором, получил триумф и вместе с этим новое признание и дополнительный вес в римском обществе. В-третьих, увеличил число непосредственных сторонников. В Испании к предоставленным в его распоряжение 20 когортам он добавил 10 новых, набранных из местного населения. Для провинциалов это было очень важно, т. к. служба в армии позволяла им надеяться на получение римского гражданства. Не менее важно это было и для Цезаря, т. к. способствовало расширению клиентелы и в конечном счете увеличению его политического веса. Но этим значение принятого Цезарем решения не исчерпывается. В контексте общей истории Римской республики и трансформации ее в Империю важно, что Цезарь отошел от недальновидной политики Рима в отношении провинциалов, проявив таким образом элементы имперского мышления. Однако необходимо подчеркнуть, что в это время проблема провинций и провинциалов могла существовать для него на уровне конкретных прагматических мероприятий и едва ли возвышалась до уровня теоретического осмысления. В этом плане мы не можем принять и считаем преувеличением встречающееся в исторической литературе утверждение об осознании Цезарем уже в то время абсурдности ситуации с союзниками и восприятии их как неотъемлемой части государства{474}.
Завершая анализ политической деятельности Цезаря на первом этапе, еще раз отметим, что в период 84—61 гг. оформилось его отношение к римским политическим течениям и основным политическим проблемам, частично сложилась его политическая практика. За 25 лет борьбы за влияние и авторитет Цезарь понял, что римская демократия (комиции) превратилась в слабо организованную, изменчивую, податливую на подкуп и демагогию массу, а римская аристократия (сенат) в условиях активизации отдельных политических лидеров проявляла политическое бессилие и неспособность контролировать ситуацию в государстве. Ни на одну из этих сил невозможно было опереться. С самого начала политической карьеры Цезарь заявил о себе как о политике-практике. В каждой конкретной ситуации он поступал так, как это было нужно исключительно ему, используя при этом все возможные средства. В его действиях сочетались республиканский опыт и выработанный новыми условиями развития римской civitas жизненный практицизм. Он продемонстрировал, что умеет пользоваться традицией и не боится обновлять ее. Не случайно уже Сулла разглядел в нем задатки политика, наиболее опасного для республики, чем кто-либо другой (Plut. Caes., 1; Suet. Iul., 1,3).
В процессе борьбы за место среди политической элиты Цезарь усвоил важный тактический прием: чтобы достичь собственного возвышения, необходимо добиться всеобщего расположения и юридически закрепить достигнутое фактическое положение. Можно согласиться с мнением современных биографов Цезаря о том, что его конформизм был врожденным, но главным образом это был выработанный с годами стиль политического поведения{475}. Он принял как самое прямое руководство к действию оформившийся к этому времени в среде римской политической элиты принцип, имперский по существу, который был высказан в начале 64 г. Квинтом Цицероном: «Пусть у тебя будет уверенность, что сенат расценивает тебя по тому, как ты жил раньше, и смотрит на тебя как на защитника его авторитета; …римские всадники, честные и богатые люди на основании прошлой жизни твоей пусть видят в тебе ревнителя порядка и спокойствия… Народ же пусть считает, что ты будешь действовать в его интересах» (Cic. Quint.Comment, petit., 1—58).
Задача организации собственного положения в системе Римской республики стала для Цезаря первоочередной с 60-го г. Во-первых, к этому времени он уже достиг определенного политического положения: дослужился до претора. Во-вторых, именно с этого времени Цезарь стал заметной фигурой не только римского форума, но и римской политической жизни вообще{476}. Важную роль сыграл в этом I триумвират.
К концу 60-х гг. Цезарь приобрел некоторое влияние в среде римских популяров и римского плебса. Но даже после испанского наместничества он не имел определенного политического плана, был еще очень далек от популярности таких политиков, как Помпеи и Красе (Plut. Caes., 13), и играл второстепенную роль в политической жизни Рима{477}. Современники воспринимали его по большей части с недоверием и скептицизмом. Подобная оценка прослеживается, например, в отношении Цицерона, который в письмах этого периода высказывался о Цезаре довольно пренебрежительно, а на предложение составить политический союз ответил отказом (Cic. Ad Att., II, 33; Ad Fam., IV, 6, 4; ср.: Plut. Caes., 4){478}.
В должности претора Цезарь обладал империем. Однако это был imperium domi, предоставлявший лишь судебную власть и лишь в пределах померия. В должности пропретора он был наделен imperium militiae, предоставлявшим всю полноту власти, но вне померия. Лишь положение консула позволяло магистрату концентрировать высшую гражданскую и военную власть. Правда, после законодательства Суллы военная компетенция консулов была значительно урезана: они вели военные действия лишь в Италии и только в крайних случаях, когда это касалось в основном римских внутриполитических проблем (например, Катул против Лепида в 78 г., Геллий и Лентул против Спартака в 72 г., Г. Антоний против Катилины в 63 г.). Лишь в 74 г. консулы Лукулл и Котта были направлены против Митридата,
За успешные действия в Испании Цезарь получил триумф, который должен был отпраздновать после возвращения в Рим. Римская сакрально-политическая традиция допускала, что на время триумфа полководец-триумфатор пользовался в Риме не только высшей гражданской, но и высшей военной властью. Цезарь предпочел этому годичный консульский империй. Так как сенат не пошел на исключение из правил и не позволил Цезарю домогаться магистратуры заочно, он отказался от триумфа и начал подготовку к консульским выборам на 59 г. (Plut. Caes., 13; Suet. Iul., 18, 2; App. В. С., II, 8; Dio Cass., XXXVII, 54). Античная традиция очень неоднозначно представляет картину избирательной кампании. Плутарх, например, писал, что Цезарь, стремясь к консулату, уговорил Помпея и Красса соединиться в «дружеский союз» для противостояния Цицеронам, Катулам и Катонам (Plut. Crass., 14; ср.: Арр. В. С., II, 9; Dio Cass., XXXVII, 54). По довольно поздней версии Светония, Цезарь получил консулат при поддержке другого претендента на консульскую должность — Луция Лукцея, а политический союз с Помпеем и Крассом сложился уже после выборов, когда были определены проконсульские провинции и отчетливо обнаружилось пренебрежительное отношение к нему со стороны сенатских кругов (Suet. Iul., 19, 2; ср.: Vell., II, 44,1). На этом основании К. В. Нич в свое время высказал тезис о том, что консульские выборы Цезаря и образование I триумвирата не имеют ничего общего{479}. В подобной историографической коллизии главным становится вопрос не о том, когда, а для чего был составлен союз Цезаря, Помпея и Красса. При этом значение могут иметь несколько обстоятельств. Во-первых, политическое сближение на основе двусторонних отношений Цезаря и Красса, Цезаря и Помпея готовилось и развивалось в течение нескольких лет, начиная с 6765 гг. (Plut. Caes., 5; 11; Crass., 7; Suet. Iul., 15; 16; 18; App. В. С., II, 1). Во-вторых, даже при наличии столь неоднородных документальных данных становится ясно, что еще в ходе избирательной кампании Цезарь добился поддержки Помпея и Красса и их союз сложился до его официального вступления в должность (Liv. Per., 103; App. В. С., II, 9). В начале 59 г. существование триумвирата обсуждалось как очевидный факт (Cic. Ad Att., II, 9, 1—2). В-третьих, в Римской республике практика заключения политических союзов ради достижения государственной должности и поддержки кандидата влиянием и голосами клиентелы была обычным явлением. Она опиралась на сложившуюся систему организации и проведения выборных кампаний, когда кандидат должен был сам обходить избирателей и просить их о содействии на выборах, а также на традиционные римские отношения патроната, дружбы и гостеприимства. Наиболее яркими примерами предвыборных соглашений были союз кандидатов в децемвиры в 451 г. (Liv., III, 35), союз Сатурнина, Главции и Гая Мария в 100 г. (Арр. В. С., I, 29). Наконец, накануне образования I триумвирата Помпеи объединился с оппозиционными сенату молодыми политиками ради избрания консулом на 60 г. своего сторонника Афрания (Plut. Pomp., 44). Как правило, предвыборные политические союзы распадались сразу после проведения выборов. Союз Цезаря, Помпея и Красса просуществовал в течение нескольких лет и не только укрепил политическое влияние его членов, но стал по существу основой сначала для возвышения Помпея, затем для утверждения диктатуры Цезаря (Plut. Caes., 13). В-четвертых, совершенно очевидно, что вне зависимости от времени образования союз был рассчитан на перспективу. Непосредственной задачей союзников было удовлетворение их ближайших политических целей и взаимная политическая выгода (Vell., II, 44, 2; Арр. В. С., II, 9; Flor. Ep. bell., II, 13; 46—50). Цезарь домогался консулата, который позволял ему в течение еще одного, а при благоприятном для него стечении обстоятельств в случае получения выгодного наместничества нескольких лет, удерживать высшую исполнительную власть. Помпеи хотел утверждения своих распоряжений на Востоке и наделения землей ветеранов, таким образом рассчитывал восстановить и укрепить свое влияние в римских политических кругах. Амбиции Красса не получили в источниках четкого отражения. Сохранились лишь некоторые свидетельства о том, что он стремился добиться первого места в государстве (Vell., II, 44, 2). Красе рассчитывал, видимо, вернуться к активной политической деятельности и получить со временем второй консулат. Косвенным свидетельством этого можно считать утверждение Плутарха, что Красе и Помпеи способствовали назначению Цезаря в Галлию, полагая, что остальное они поделят сами (Plut. Crass., 14). Если иметь в виду главное условие заключения триумвирата, в соответствии с которым союзники договаривались «править совместными силами и по единому плану» (Plut. Crass., 14), «не допускать никаких государственных мероприятий, не угодных кому-либо из троих» (Suet. Iul., 19, 2), а также факт закрепления политического союза родственными отношениями в 59 г. (Vell., II, 44, 2; Plut. Caes., 5; 14; Pomp., 47; Suet. Iul., 21) и, наконец, то, что заключение союза открывало новые перспективы, получившие подтверждение в Луке в 56 г., когда «…частным образом союзники сговорились … крепко держаться за власть и подчинить себе все управление» (Plut. Crass., 14; ср.: Plut. Caes., 21; Suet. Iul., 24; Арр. В. С., II, 17), то следует признать, что союз был рассчитан на длительный срок и был призван закрепить влияние и авторитет триумвиров в Риме в будущем{480}.
Таким образом, дружеское соглашение Цезаря, Помпея и Красса могло оформиться в ходе или непосредственно по итогам консульских выборов. Во всяком случае, во второй половине 60-го г. на основе этого частного дружеского соглашения оформился их политический союз, который получил название I триумвирата.
В исторической литературе господствует точка зрения, согласно которой инициатором союза был Цезарь{481}. Такая оценка представляется нам односторонней и не вполне отвечающей действительной политической ситуации в Риме в конце 60-х гг. Анализ событий показывает, что Помпеи в не меньшей степени был заинтересован в соглашении с Цезарем, т. к. оказался в политической изоляции и для реализации своих обещаний и планов вынужден был искать союзников вне официальных органов власти{482}.
Современники событий и римские историки следующего поколения считали, что I триумвират необратимо повернул ход событий в Риме в сторону гражданской войны (Plut. Caes., 13), которая в конечном счете привела к установлению диктатуры Цезаря и уничтожила республику. Варрон, по сообщению Аппиана, посвятил этому союзу специальное исследование и назвал свою книгу «Трехглавие» (Арр. В. С., II, 9). Ливии расценивал образование триумвирата как претензии Цезаря на захват государственной власти (Liv. Per., 103). Веллей Патеркул считал, что это был союз, заключенный «ради могущества — potentiae societas, который оказался гибельным … для Рима и мира» (Vell., II, 44, 1).