Римская история в лицах
Шрифт:
В 1-м году после Р.Х. истек срок трибунских полномочий Тиберия. В том же году он ездил на остров Самос, чтобы повидать своего пасынка Гая Цезаря, который следовал в качестве наместника на Восток. Тот его принял весьма холодно. Поняв, что пять лет назад он совершил ошибку, Тиберий просит Августа разрешения приехать в Рим, чтобы повидать родственников, но получает отказ. Ему объявлено, чтобы он оставил всякую заботу о родственниках, которых сам покинул. Это означает бессрочное изгнание — самое тяжкое наказание для римлянина. Теперь, когда его не защищает звание трибуна и всем известно об опале у императора, Тиберий вдруг оказывается предметом ненависти и насмешек всех, кто хочет выслужиться перед Римом. Ему приходится бежать в глубь острова, где его не знают в лицо.
В
Тиберия забыли, и он все глубже погружался в зыбкое болото тоски. А, между тем, судьба исподволь готовила новый крутой поворот его жизни. Уступая настойчивым мольбам Ливии или побуждаемый смутным предчувствием беды, Август внезапно сменяет гнев на милость. Он разрешает Тиберию вернуться в Рим — при условии, что тот не будет принимать никакого участия в государственных делах. Светоний утверждает, что Тиберий возвращался «с уверенностью, питая большие надежды на будущее». Сомневаюсь. Гаю Цезарю уже 23 года, его брату Луцию — 19. Оба — здоровые, полные сил молодые люди. Под покровительством властного и всемогущего деда они уверенно идут к вершинам власти в Риме. Тиберию рядом с ними места нет. В лучшем случае он может надеяться со временем стать полководцем в подчинении у одного из своих пасынков. И то, если ждать придется не слишком долго — ведь ему уже 44 года. С волнением вглядываясь в появившуюся на горизонте полоску италийского берега, Тиберий вряд ли лелеял большие надежды, а уж тем более не испытывал уверенности в будущем...
По прибытии в Рим он представил народу своего достигшего совершеннолетия сына Друза, оставил ему свой дом, некогда принадлежавший Помпею Великому, а сам переселился из аристократического квартала города на Эсквилинский холм, в сады Мецената, где, как пишет Светоний, «предался полному покою и занимался только частными делами». Однако колесо судьбы только начало свой скрипучий и неспешный поворот. Какой прорицатель в Риме смог бы (и посмел!) предсказать, что этот поворот развеет в прах упования великого императора и вознесет на вершину могущества вчера еще опального Тиберия?
Никому не ведома длина и форма нити жизни человеческой, которую прядут великие Парки. Никому не ведом момент, когда они ее оборвут. В том же 2-м году от Р.Х. в Массилии, по дороге в Испанию, по-видимому, от какой-то болезни умирает Луций Цезарь. Еще через два года, не успев возвратиться в Рим с Востока, скончался от раны и его старший брат Гай. Боги отвернулись от Августа. Или это была расплата за великое святотатство, что он совершил в юности, пролив кровь стольких неповинных римских граждан?
Огромное горе обрушилось на плечи 67-летнего императора, но не сломило могучего старика. Он усыновил своего последнего внука, 16-летнего Агриппу Постума, и одновременно с ним Тиберия. Внук был еще слишком молод. Бремя правления нужно было передать в надежные руки. Кроме того, Агриппа уже успел проявить дурные наклонности, не подобающие будущему императору. Поэтому, одновременно с усыновлением Тиберия Август повелел ему, в свою очередь, усыновить Германика, в чьих жилах текла кровь Юлиев — он внук сестры императора, Октавии (см. родословное древо). Август понимал, что после его смерти Тиберий не уступит власть Германику. Но Тиберию 46, а Германику — 19 лет. Да и сам принцепс еще не чувствовал себя немощным. Пусть когда-нибудь верховная власть перейдет к Тиберию. После недолгого
А пока император Август вручает Тиберию всю возможную для подданного власть. Он стал именоваться Тиберий Цезарь и был вновь избран вторым (вместе с Августом) народным трибуном сроком еще на пять лет. И вовремя! Империя стояла на пороге новых тяжелых испытаний. Десять лет не минуло с того дня, когда в триумфальном шествии Рим праздновал окончательное покорение Германии, а уже поступают сообщения о новых восстаниях германских племен. Опять Тиберий встает во главе римских легионов. Два года длится трудная война. Она еще далека от победного завершения, когда в Рим приходят несравненно более тревожные известия. Восстали Паннония и Иллирик, мятежники перебили римских граждан и гарнизоны. Восстали не менее 800 тысяч человек. Из них в вооруженные отряды сведено около 200 тысяч воинов. Пожар полыхает уже не на далеком Севере, в Германии, а у самых границ Италии. Имеются сведения и о том, что повстанцы не собираются ограничиться освобождением своих стран. Они намерены двинуться на Рим, чтобы навсегда покончить с ненавистным владычеством.
Тревогу, охватившую в те дни Вечный Город, древние авторы сравнивают с временами нашествия Ганнибала. Как тогда, римляне должны напрячь все силы. Производится поголовная мобилизация граждан, способных носить оружие. Ветеранов вызывают из колоний. Август приказывает состоятельным римлянам освободить часть рабов для включения их в римское войско. В самом Риме вот-вот могут вспыхнуть волнения по поводу трудностей с продовольствием.
Престарелый император с отчаянием ощущает содрогания недавно еще столь прекрасного и незыблемого здания Империи. Он срочно вызывает в Рим Тиберия и наделяет его чрезвычайными полномочиями. В Германии можно ограничиться сдерживанием непокорных племен. Слава богам, это — далеко. Впрочем, волнения могут оттуда перекинуться в соседнюю Галлию. А галлам дорога на Рим давно известна. Нынешним римлянам, привыкшим воевать руками наемников, в сражениях на два фронта не устоять!
Судьба империи в руках Тиберия. Ему удается набрать 15 легионов из римских граждан и равное количество вспомогательных войск. С этой армией он отправляется в Иллирик. Три года длится безжалостная война. Римляне пленных не берут, сжигают посевы и поселения на своем пути. Тем временем на семью Августа продолжают сыпаться несчастья. В 7-м году за разгульное поведение он отправляет в ссылку на остров близ Эльбы последнего внука — Агриппу. Годом позже, в связи с откровенным развратом («яблоко от яблони...»), та же участь постигает внучку Августа, Юлию младшую. Остров, разумеется, другой — в Адриатике. В том же году император ссылает поэта Овидия (об этом — позже). Прорывается прирожденная жестокость Октавиана-Августа: горько осознавать крах с таким упорством выстроенной Империи...
Наконец, Паннонское восстание подавлено. Рим спасен! Слава Тиберия достигает небывалой высоты. Победителя ожидает грандиозный триумф, но... приходит новое ужасное известие из Германии. Вдохновленные восстанием в Паннонии и понимая, что римское войско в их стране ослаблено, северные германские племена начинают активные боевые действия под руководством вождя Арминия (он состоял прежде на службе у римлян, получил римское гражданство и даже зачислен в сословие всадников). Толчком для выступления послужили неразумные действия римского наместника, Квинтилия Вара. Он обложил германцев непосильными налогами, ввел в стране римские суды и принудительную мобилизацию во вспомогательные войска римлян. Арминий пользовался полным доверием у Вара. Ему удалось завлечь три римских легиона со всеми вспомогательными войсками в глухой Тевтобургский лес, окружить их там и полностью уничтожить. Вар покончил жизнь самоубийством. Это известие потрясло Рим. Такого сокрушительного поражения римляне не знали за всю свою историю. Август был до такой степени подавлен, что «несколько месяцев подряд не стриг волос и бороды и не раз бился головой о косяк, восклицая: «Квинтилий Вар, верни легионы!», а день поражения каждый год отмечал трауром и скорбью». (Светоний).