Римская карусель

Дельта Марк

Актеры, ожидавшие своей очереди выступить, находились под навесом сбоку от входа в беседку. Сейчас под протяжные звуки флейт и кифары выступали две стройные, гибкие, полностью обнаженные танцовщицы. Они ритмично двигались по узкому коврику, с двух сторон которого в землю были воткнуты мечи острием вверх, образовав два тесных ряда. Девушки, казалось, даже не замечали опасной близости к сверкающим на солнце лезвиям, и все же не касались их, несмотря на все убыстряющийся танец.

– Хорошо двигаются!
– довольно произнес Иберий.

Александр,

стоящий рядом с сухопарым акробатом и Семпронием, видел это выступление достаточно часто, чтобы не сомневаться в искусности молодых танцовщиц, вошедших в состав труппы после ухода Хлои. Он был согласен с Иберием.

Неожиданно Александр почувствовал пульсацию в задней стороне шеи и в затылке. Это было даже не покалывание, а странное переживание, наводящее на мысль о вспыхивающих огоньках. Прежде такое случалось лишь в те мгновения, когда Александр менял события силой мысли, и продолжалось еще несколько мгновений после этих изменений. Но сейчас он этого не делал, и пульсация его удивила.

Недавно, когда актер рассказал Софисту об этом переживании, сопровождающем опыты орбинавта, тот с удивлением отметил, что оно не упоминается в учении Воина-Ибера. Клеомен решил внести в составленный им манускрипт дополнительную запись об этом явлении, воспользовавшись "третьим ключом". Александр спросил тогда, чувствует ли что-то особенное один орбинавт, если другой в его присутствии меняет реальность. Софист не знал ответа на этот вопрос.

Неожиданное происшествие разом отвлекло Александра от размышлений. Одна из танцовщиц - смешливая Дафна, - делая быстрое движение стройной ножкой, не рассчитала расстояния до меча, и поранилась о его торчащее лезвие.

Лодыжка тут же окрасилась брызнувшей кровью. Актеры ахнули.

– О!
– воскликнул Семпроний и вцепился в руку приемного сына.

Мужчины в беседке, чьи надменные патрицианские лица на мгновение утратили скучающее выражение, поддались вперед. Рыжая девушка приподняла левый уголок рта в некоем подобии быстрой полуулыбки.

Дафна и ее напарница Гостилия продолжали было танцевать, словно ничего не произошло, но кровь все струилась по ноге, оставляя пятна на ковре.

Александр ободряюще пожал руку приемного отца. Он понимал состояние Семпрония, чье волнение было вызвано не только беспокойством за пострадавшую. Случившееся было неслыханным провалом, демонстрацией крайне низкого владения искусством. Подобное происшествие, да еще на глазах у столь знатных зрителей, могло надолго, если не навсегда, испортить репутацию труппы и лишить мимов заработка.

Александр быстро закрыл глаза и окунулся в пространство разветвляющихся возможностей. Вариантов было несколько, но во всех, кроме одного, девушки благополучно справлялись с трудным танцем. То, что сбылся лишь тот единственный, маловероятный провальный вариант, было крайне удивительно.

Стерев досадное происшествие, юный орбинавт открыл глаза и с облегчением перевел дух. Дафна, целая и невредимая, двигалась в едином ритме с Гостилией. За краткий миг Александр успел заметить, что

рыжая аристократка, широко раскрыв свои кошачьи глаза, смотрит на танцовщиц с весьма странным выражением лица. Опытный подражатель, изучивший различные оттенки человеческой мимики, Александр был готов поклясться, что девушка испытывает одновременно изумление, досаду и озабоченность, граничащую со страхом. Столь сильные чувства, написанные на еще совсем недавно бесстрастном лице, удивляли, учитывая, что ничего примечательного не происходило.

Александр не успел додумать мысль. Перед глазами все померкло, затрепетало и поплыло. Дыхание перехватило. Затем действительность столь же внезапно восстановилась. Рука болела от того, как сильно вцепился в нее Семпроний. Александр не верил своим глазам. Дафна, волоча окровавленную ногу, со стоном остановилась посреди танца и беспомощно взглянула на напарницу полными слез глазами. Вторая девушка отвернулась, попытавшись продолжать танец, но ей пришлось остановиться из-за того, что музыканты прекратили играть.

– Клянусь Геркулесом, это позор!
– шептал архимим.

Александр недоумевая из-за совершенно неожиданной неустойчивости произведенных им перемен. Такая неустойчивость характерна для изменений давних событий, граничащих с глубиной ствола орбинавта. Но ее не должно было быть в случае, когда орбинавт менял происшествие, случившееся буквально только что!

Актер понимал, что Дафну надо выручать, и решил оставить обдумывание странностей сегодняшнего дня на более поздний срок. Он мотнул головой, отбрасывая со лба прядь, снова закрыл глаза и переделал реальность. Девушки благополучно завершили танец. Зрители сдержанно поаплодировали. Бледное лицо златовласой аристократки превратилось в застывшую маску. Александр знал, как часто это выражение лица призвано скрыть панику.

***

Легионеры боялись, но любили своего рослого и мужественного императора. Сенат боялся его и не любил. Сын иллирийского крестьянина, не имевшего даже римского гражданства, Луций Домиций Аврелиан проделал головокружительную карьеру. При Галлиене он возглавил всю кавалерию империи и в этом качестве наголову разгромил конницу готов. В правление Клавдия Готского, продолжавшееся около трех лет, Аврелиан стал прославленным полководцем, проведя множество сражений, неизменно завершавшихся победой римлян.

Облачившись в императорский пурпур, Аврелиан сначала потерпел сокрушительное поражение от алеманнов в битве под Плаценцией, что поставило под угрозу продолжение его правления. Однако, справившись с неудачей, Аврелиан успел за прошедшее с тех пор время отбросить алеманнов за пределы Италии, разгромить готов в Мезии и Дакии, начать строительство в столице новой городской стены и ввести официальный культ Непобедимого Солнца, Sol Invictus, сделав его верховным богом империи. Многие узнали уже привычный, весьма распространенный среди легионеров восточный культ Митры, получившего римское имя.