Римский медальон
Шрифт:
Фронтон здания поддерживали восемь коринфских колонн. Широкая лестница шла вдоль всего фасада.
Студенты входили и выходили из здания. Некоторые оставались сидеть на ступеньках: читали, болтали, грелись на солнышке.
Эдвард припарковал машину и легко взбежал по ступенькам к центральному входу. Перекинулся парой слов со служителем, но входить внутрь не стал. Он прогуливался под колоннадой, читая развешанные на стенах объявления, и вскоре остановился возле афиши, извещавшей о том, что в британском посольстве вечером 30 марта 1971
Эдвард вздохнул и прислонился к колонне, разглядывая стайки студентов на лестнице. Вскоре из центрального входа появилась Барбара. Заметив Эдварда, она приветственно взмахнула рукой. Волосы ее все так же были стянуты в тяжелый узел. И в своих легких туфлях на плоской подошве она оставалась довольно высокой — ростом почти вровень с Эдвардом. Светлая блузка, очки — словом, образцовая успешная студентка.
— Добрый день, профессор! Рада вас видеть.
В руках Барбара держала фотографию и лупу. Эдвард сразу же с нетерпением взял в руки снимок.
— Итак, где же эта знаменитая площадь?
— Ее вообще не существует! Я изучила снимок. Это фотография картины. Смотрите. — Она протянула ему снимок и лупу. Откинув полу плаща, Эдвард сел на ступеньки, и девушка опустилась рядом с ним. — Видите, в светлых местах видны следы кисти. Мазки, если приглядеться, достаточно крупные.
Эдвард рассматривал фотографию и согласно кивал.
— Все так… А прохожие, машины… Да это просто фотомонтаж! Довольно банальный фокус…
— Если не всматриваться, картина выглядит вполне реалистичной. Бесспорно, девятнадцатый век. — Барбара искренне радовалась своему открытию.
— Но в таком случае этой площади…
— …никогда и не было! Это — вымысел Байрона, как вы и написали в своей статье, — подхватила Барбара. — А если она когда-то и существовала, то теперь ее уже точно нет. Площадь-фантом.
— «Площадь с портиком. Романский храм и фонтан с дельфинами…» — Эдвард оборвал цитату, исподлобья взглянул на девушку и с запинкой начал: — Барбара… вам никогда не казалось, что у самых обыденных, привычных вещей и событий есть другое, тайное лицо? И когда действительность поворачивается к нам этим другим лицом, кажется, что почва уходит из-под ног.
— Почему вы об этом спрашиваете? Из-за фотографии?
— Паэул сказал вам, что у меня украли сумку?
— Да, он упомянул об этом. А что в ней было?
Профессор поднялся и сделал несколько шагов вверх по лестнице.
— Римский дневник Байрона. Весь дневник. И та его часть, которая пока еще никому не ведома, потому что я не все опубликовал. Но, хоть убейте, не понимаю, кому так не терпится иметь его полностью.
Барбара тоже поднялась и последовала за Эдвардом. Его волнение передалось девушке.
— Ну, какому-нибудь коллекционеру.
— Нелепо. Это же не оригинал рукописи, а только копия, микрофильм.
Эдвард остановился возле афиши, постучал пальцем по дате — 30 марта 1971 года — и повернулся к Барбаре.
— Как
— О чем вы говорите?
Профессор смотрел на Барбару, но вряд ли видел ее — мысли его витали далеко.
— Да так… — Внезапно глаза его загорелись. — Значит, неверно, что микрофильмы никого не интересуют. Значит, есть кто-то, кому они могут быть очень нужны.
— Профессор, если это не секрет, как дневник Байрона попал вам в руки?
Несколько мгновений Эдвард внимательно изучал девушку и наконец улыбнулся:
— Ваш склад ума создан для науки, Барбара. А дело было так. Мой друг из министерства иностранных дел сумел раздобыть для меня разрешение ознакомиться с рукописями, которые хранились недалеко от Лондона в различных архивах этого ведомства. Они оказались там как военные трофеи. — Барбара с интересом слушала профессора. — Их реквизировали вместе со всякими другими документами, находившимися в багаже графа фон Гесселя, высокопоставленного немецкого офицера, который погиб в последние дни войны. Среди прочих бумаг я, к моему немалому изумлению, обнаружил дневник лорда Байрона. Изучив бесценную находку, я опубликовал только ее часть. Остальное ждет своего часа. Мне нужно время, чтобы закончить некоторые свои исследования.
— А этот загадочный Тальяферри… Как он узнал о существовании второй половины дневника?
— Я же писал об этом в своей статье. Очевидно, он оказался внимательнее вас. — Эдвард улыбнулся.
— Я просто сражена, профессор! — вспыхнула девушка.
— Ладно, так и быть, прощаю. Это ведь не экзамен, милая Барбара. И все же я не могу понять… Только одержимый ученый мог разработать этот дьявольский план с запугиванием, мистификацией и кражей дневника.
Они начали медленно спускаться по лестнице. Но тут Барбара остановилась.
— А кто знал, что у вас в этой сумке микрофильмы?
— Автор письма, — ответил Эдвард, подумав. — Он советовал мне захватить с собой вторую часть дневника. Утверждал, что в Риме я смогу сделать еще более интересные открытия.
Они подошли к «ягуару». Эдвард открыл дверцу.
— Но кто еще мог знать о микрофильмах? — продолжала допытываться Барбара.
— Синьора Джаннелли, наверное. Она советовала положить сумку в сейф.
— Но откуда ей могло быть известно наверняка? А кто-нибудь видел содержимое сумки?
Эдвард сел в машину и снизу вверх через открытое окно взглянул на девушку:
— Вы видели, Барбара. Вы и мистер Пауэл. В тот день, когда было открытие выставки и мы пили чай в кабинете вашего шефа. Прекрасный английский чай.
Эдвард решил действовать на свой страх и риск. Пассивно наблюдать, как накапливаются всевозможные «совпадения», он уже не мог. Ему казалось, что он все больше запутывается в расставленных кем-то сетях.
Но что он мог предпринять?