Римский сад
Шрифт:
— Франческа, — улыбнулась она и протянула руку.
Девочки играли, как умеют играть только маленькие дети — будто они знакомы всю жизнь, а если ссорятся, то лишь потому, что когда-то случайно причинили друг другу боль. Марика говорила и вела себя как ее дочь и с тем же беззаботным энтузиазмом, приправленным искренним волнением, сообщила, что Тереза рассказала ей об Анджеле.
— Вы приехали в подходящее место, — улыбнулась Марика. — Здесь здорово. Идеально для детей. И люди замечательные, — она выразительно посмотрела на Франческу. — Ты уже познакомилась с Колетт?
Затем она указала на свою мать, бабушку Терезы, которая болтала с беременной женщиной («ее зовут Микела Нобиле»).
— Мне нравится твоя дочь, — сказала она с удивительной непосредственностью, с нежностью глядя на Анджелу. — Уверена, они станут лучшими подругами, — и добавила, будто разговаривая со старым другом: — Мне очень нужно передохнуть. Может, мы с тобой как-нибудь сходим выпить по бокальчику?
И тогда Франческа (взаперти) не сдержалась и робко задала вопрос:
— Слушай, я могу тебя кое о чем спросить? Мне говорили, что здесь были пожары. Что скажешь? Насколько это опасно?
Марика немного помрачнела, прикоснулась к своей шее, а потом уверенно заявила:
— Ничего опасного.
И отвернулась.
Они молча наблюдали за играющими девочками. Франческа не знала, продолжать разговор или нет — Марика выглядела слишком серьезной. Она почти решилась, когда ее новая знакомая подняла руку, чтобы поприветствовать кого-то за ее спиной. Франческа обернулась и увидела высокого смуглого мужчину в джинсовой рубашке и легкой куртке, с большим футляром для какого-то музыкального инструмента за плечами. Мужчина дружелюбно ответил на приветствие Марики и кивнул Франческе. У него были красивые глаза, с хитринкой. Он проскользнул в здание.
— Это Фабрицио, ваш сосед по лестничной площадке. Он играет в Римской опере, но больше я ничего о нем не знаю. Иногда Тереза берет у него уроки музыки. Он всегда вежлив, но очень замкнут. Я отвожу ее, потом забираю, и все, — сказала Марика, снова заулыбавшись. — Мы тут все друзья, но ничего о нем не знаем. Никто ничего о нем не знает. Он загадочный парень, — сказала она и подмигнула. — Мне нравятся загадочные мужчины, а тебе? Кроме того, у него классная задница, — шепнула она, нагнувшись к Франческе, и расхохоталась.
Значит, это Фабрицио играл ту мелодию. Франческа улыбнулась, посмотрела на пятый этаж, на свой дом. И дом ответил ей улыбкой.
8
Массимо не пришел ни к трем, ни даже к половине четвертого. Он не пришел ни в четыре, ни в пять, ни даже в семь. Франческа получила голосовое сообщение: «Извини, дорогая, буду поздно, ужинайте, потом расскажу», — всё на одном дыхании. Анджела весь день говорила о котенке — «Мой Аристокот и моя подруга Тереза», — взволнованная, разговорчивая, Франческа никогда не видела ее такой раньше. Спустя столько месяцев дочь даже попросила включить ей мультик!
Дел оказалось ужасно много, и вечер наступил незаметно. Уделить работе хоть полчаса Франческе не удалось, но первый день прошел неплохо,
Наконец в девять вернулся Массимо. Раскрасневшийся, возбужденный — совсем как Анджела, взрослая копия. И понимают они друг друга с полуслова. Конечно, Франческа — мама, но папа — это другое. Она помнила, как сама, маленькая, играла с отцом, как разговаривала с ним, и он всегда мог ее утешить — ни у кого другого так не получалось! Да и Эмма ведет себя также. Когда Франческа оказывалась в распоряжении малышки, та вцеплялась в нее и буквально готова была проглотить своим широко раскрытым ртом. Но самые искренние улыбки, самый искренний смех, маленькие победы — все это доставалось Массимо. И похожи Массимо, Анджела и Эмма так, словно сошли с одного конвейера.
Ни одна из девочек не унаследовала черные волосы темные глаза и овальное лицо своей матери Франческа хотела рассказать мужу обо всем — о пожарах, особенно об этих странных пожарах. — но в половине десятого он заснул в кроватке Аиджелы, с ней вместе; книга, которую он начал читать, так и осталась лежать раскрытой на его груди. Франческе не хватило духу разбудить Массимо. Она стояла и смотрела на мужа и дочь, и ее сердце наполнялось нежностью. Потом она услышала снаружи шум, будто кто-то бежит, а точнее — убегает.
Она бросилась к окну гостиной. Снова этот шум, громче и отчетливее. Мгновение она колебалась, затем распахнула окно.
В дом ворвался холодный ветер.
Во дворе было темно, лишь тусклый свет уличных фонарей. Шум повторился. Она нагнулась ниже, сердце колотилось. Никого не видно. Она высунулась немного дальше. И что-то такое увидела, какую-то тень, двигающуюся очень быстро. Будто прячущуюся от света фонарей.
— Кто там? — испуганно крикнула Франческа.
Тень остановилась.
Казалось, услышала окрик с пятого этажа.
И посмотрела на нее.
Франческу охватил страх. Она отшатнулась. Тут безопасно, в доме. Несколько секунд постояла неподвижно, пытаясь отдышаться. Но не могла притвориться, что ничего не случилось, — ее дочери спали в соседней комнате. Она снова высунулась из окна.
В том месте, где, как ей показалось, она увидела тень, было дерево. Просто дерево, которое качается на ветру. Ничего страшного.
Все в порядке. Шум тоже исчез.
«Это просто усталость, — сказала она себе. — Усталость играет злую шутку с твоим разумом». (Кто ей это всегда говорил? Мать? Она не знала.)
Франческа пошла на кухню. Выпила стакан воды. Тепло дома окутывало ее. Она покачала головой. Отдохни немного, неделя была трудной. Сейчас, в теплом коконе, она едва не рассмеялась — чуть не приняла дерево за… Кого?
Она вернулась в спальню Анджелы и Эммы и укрыла девочек — родных, таких родных! — получше. Убирая руку Анджелы под простыню, Франческа заметила на запястье дочери такое же украшение, как у Терезы и ее маленькой подруги: маленький красный браслетик.