Римский сад
Шрифт:
— Почему ты всегда один? Фабрицио, пожалуйста, ответь мне.
Он стоял перед ней и молчал. Высокий, сильный.
Глаза такие темные.
Ты никогда не отвечаешь, хотелось ей крикнуть, но приходилось шептать, потому она закричала шепотом.
— Что с тобой? — она его оттолкнула. — Почему ты никогда ничего не рассказываешь? Я ничего о тебе не знаю.
Он уставился на нее. Он не двигался.
— Поговори со мной хотя бы один раз, черт! — она толкнула его снова, сильнее.
Она всего лишь просила окружавших ее людей поговорить
— Почему у тебя нет детей? Почему у тебя нет женщины? Почему ты не можешь быть нормальным? Почему ты не можешь быть таким, как все?
Эти мысли тебе вкладывают в голову жильцы, ты так не думаешь! Это они! Он говорит, что солгал, чтобы узнать тебя поближе! Безобидная ложь, чтобы познакомиться с тобой! Она слышала голос дома, это был он, никаких сомнений, но это совершенно невозможно.
Он не двигался.
— М-да, ты не отвечаешь. Ты никогда не отвечаешь! Виолончель. Это все, что для тебя важно. Как ты можешь быть всегда один? Никто не хочет быть один.
Взрыв. Воспоминания, долгие месяцы, сломавшие ей мозг. Что-то пошло не так. Но она не хотела, не хотела, чтобы что-то исчезло. Такого не могло быть.
— Никто не хочет быть один, — мягко повторил он. И она посмотрела на него, все еще полная надежда. Такого не могло быть.
— Почему ты никогда не говорил мне, что был женат?
— Но какое это имеет значение, Франческа?
— Почему твоя жена вдруг сбежала из дома?
Это не твои слова, Франческа, это слова Колетт! Ты не такая!
Фабрицио провел рукой по липу. И снова промолчал.
— Почему ты не сказал мне, что все малыши во дворе больше не ходят к тебе заниматься?
— Франческа, на что ты, черт возьми, намекаешь, — сказал он, разводя руками, как бы говоря: только посмотрите на нее.
Эта женщина. Эта маленькая девочка. «Если бы она была дочерью Фабрицио, это было бы намного лучше», — снова услышала она голос Колетт. Темноволосая женщина с красивой белокурой малюткой на руках, лицо этой девочки — ошеломленное, а не застенчивое, как она сначала подумала, на маленьком личике такое выражение, будто ребенок никого тут не знает. Женщина передает ребенка в руки Фабрицио. Дверца машины закрывается за ребенком. Фабрицио исчезает на несколько дней. Но нет, о чем ты думаешь?!
Он подошел к ней:
— Я был с тобой, Франческа. Когда мы услышали крики во дворе в тот день, когда исчезла Тереза, я был с тобой. Ты же знаешь.
Воспоминание потрясло Франческу. Фабрицио на пороге ее дома, впервые. Потный. Возбужденный. Как если бы… Нет. Это невозможно. Она больше не контролировала свое тело, и это тело попятилось.
— Но у тебя было время… сделать это… сначала… А потом пойти ко мне, — она замолчала. Не верила в то, что говорила. — Ты был весь потный, когда пришел, — она снова замолчала,
Он подошел ближе. Она застыла. Он остановился.
— Это невозможно. Ты же знаешь. Это невозможно.
— Ты был весь потный.
Он положил руки ей на бедра.
— Подожди, — сказала она. Оттолкнула его.
Еще одно воспоминание. Как она бежала ночью, без мобильного телефона. И он оказался там и спас ее. Потом они выпили пива, и все закрутилось. Другие воспоминания. В толпе у ворот она никак не могла найти Анджелу. Анджелу нашел он. Он спас ее. Сколько раз он спасал ее и ее дочерей?
— Почему ты всегда оказываешься радом, когда я или мои дочери в опасности или нуждаемся в помощи? Почему ты всегда появляешься из ниоткуда и спасаешь нас?
— Клянусь, Франческа!..
Либо он говорил правду, он всегда говорил правду, а она совершала самую большую ошибку в своей жизни, либо он был дьяволом.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Тем не менее часть ее умоляла его предоставить доказательства, неопровержимые доказательства. (Он удивил ее в баре, он удивил ее в полупустом супермаркете, как он узнал, что она там? Я знаю, потому что следил за тобой. Она была такой глупой? Неужели ее соблазнили, как маленькую девочку? Она была настолько эгоистичной, что ничего не заметила? Я следил за тобой. Есть ли доказательства, хоть одно доказательство того, что он следил за ней, чтобы поговорить с ней тет-а-тет?)
— Как я могу тебе верить, если я тебя не знаю?
Фабрицио пристально посмотрел на нее:
— Ты знаешь меня, Франческа. Ты единственная знаешь.
Он остановился. Он дрожал. Малышки спали в шаге от них. Ее малышки. А Фабрицио, кем был Фабрицио? Что она знала о Фабрицио? Могла ли она сказать с чистой совестью, что знает его?
Еще одно воспоминание взорвалось. Дочь актера с партитурой в руках плакала перед дверью Фабрицио, а затем убежала («Как думаешь, почему они больше не отправляют детей учиться у него?» — голос Массимо. «Потому что они сумасшедшие», — ее ответ. «Я бы хотел, чтобы мы были просто сумасшедшими, Франческа»). Еще одно воспоминание. Первая встреча с Марикой: «Иногда Тереза берет у него уроки музыки. Он всегда вежлив, но очень замкнут. Я привожу ее, потом забираю, и все».
Почему он пошел к ней в день, когда исчезла Тереза? Кем она для него была? Всего лишь… алиби?
Нет, это невозможно.
Вспоминай, вспоминай, как Фабрицио смотрит на твоих дочерей? Как дотрагивается до них? Очень яркий образ: она, Фабрицио и Эмма у моря, она передает ему Эмму, чтобы намазать ее кремом. Его лицо дергается, отчетливо меняется на мгновение, всего на мгновение, когда маленькая девочка на руках дотрагивается до его губ. Он потом держал ее на руках. А если Фабрицио делал все это — мед ленно, но неумолимо подбирался к ней, — чтобы забрать ее дочерей?