Ринго Старр
Шрифт:
«Первая мысль, которая пришла мне в голову, — подло было с его стороны устраивать все втихаря, — вспоминал Леннон. — Хотя, если бы Ринго официально объявил о своем бракосочетании, сюда бы слетелось пол–Америки».
Вернувшись из Туниса, где он проводил отпуск, Пол привез молодой чете изысканный подарок — серебряное яблоко.
Брайан устроил им роскошный обед. «Слегка шокированный» известием о намерениях Ринго, Эпштейн позаботился о молодоженах: в честь свадьбы закатил шикарный банкет в своем городском доме в Белгревии, и именно Брайан организовал Ринго и Морин медовый месяц на побережье в Сассексе, в доме адвоката « The Beatles»Дэвида Джейкобса. К концу недели молодые вернулись на Монтегю–сквер: побыть наедине в Хоув им удалось всего лишь три часа, после чего их дом стала осаждать болтливая масса «доброжелателей» и девиц, которые
Журналистов больше всего волновал вопрос, отразится ли бракосочетание Ринго на популярности группы в целом и Старра в частности. Леннон, например, утверждал, что «в таком случае фэны могут перейти «на сторону» другого битла— по крайней мере, так произошло, когда был «разоблачен» мой тайный брак с Синтией».Следующей была очередь Джорджа, однако, хотя Патти и работала ассистентом в салоне красоты, она с детства привыкла ни в чем себе не отказывать — она не была бедной–честной–девушкой–из–провинции, как Мо или, как мне кажется, Синтия Леннон. Как и Джейн Эшер, Патти, встречаясь с битлом, вовсе и не думала бросать собственную карьеру и заработок, а потому к ней не относились так же подчеркнуто доброжелательно, как к остальным женам « The Beatles»,и не посвящали ей песни вроде «Treat Him Tender, Maureen»(«Обращайся с ним ласково, Морин») группы «The Chidettes».
Эту просьбу новоиспеченная миссис Старки приняла близко к сердцу; она все еще отвечала на письма фанатов и проявляла терпение, когда уставший от постоянных развлечений в другом временном поясе Ричи бросал свои пожитки в прихожей и топал прямо в спальню, чтобы вздремнуть часок–другой, бросив грязную одежду прямо на ковер. Пускай она и не была Фанни Крэддок, Мо всегда готовила отличный ужин — тушеное мясо с овощами по–ланкаширски или ростбиф и йоркширский пудинг — как бы поздно он ни возвращался после сессий звукозаписи с Эбби–роуд (которые частенько переваливали за полночь), хотя и никогда «не соглашалась» приносить ужин в постель. Даже живя в самом сердце эмансипированного Свингующего Лондона, Мо оставалась все той же северной женщиной, а Ринго — северным мужчиной.
— Я думаю, что женщине не хочется быть равной с мужчиной, — откровенно заявлял Ринго. — Они любят, когда их защищают, и, в свою очередь, им нравится заботиться о мужчинах.
К Рождеству 1966 года Морин рассчитывала на нечто большее, когда она, Ринго и Тигр — персикового цвета пудель, подаренный им на свадьбу, — переехали в St. George Hill,поместье в Уэйбридже, где жил Клифф Ричард, а с недавнего времени — Ленноны и Том Джонс. Sunny Heights,который обошелся им чуть дороже, чем KenwoodЛеннона в псевдо–тюдорианском стиле, Мо и Ринго приобрели еще в июне, но, поскольку в процессе ремонта он представлял собой необитаемый остров из теса и камня, супруги Старки продолжали ютиться в квартире на Монтегю–сквер, которую они решили на время оставить за собой, сначала как временное жилье, а потом чтобы сдавать ее внаем. Sunny Heightsвыходил окнами на площадку для гольфа и занимал площадь в три акра, но, в отличие от ленноновского Kenwood,к которому вела длинная аллея, к особняку Ринго вели несколько крутых пролетов каменной лестницы, поднимавшейся из гаража на четыре машины.
Ринго нравилось командовать наемными строителями и руководить садоводами, которые были ошеломлены, узнав, что Старр говорит как самый обычный парень, вроде того грубого ливерпульского мерзавца из фильма «Till Death Do Us Part»(«Пока нас не разлучит смерть»). Безрассудно потакая своим капризам, как большинство бедняков, на которых внезапно свалилась удача, он относился к своему особняку как к игрушке, которая отображала особенности его характера. Ему могло прийти в голову (и однажды пришло) соорудить извилистую дорожку для тележки. В алькове в форме ворот располагался его собственный бар, «Летающая Корова» — с огромным количеством зеркал, пивных кружек, настоящей барной стойкой, игральным автоматом и даже старинным кассовым
Главной достопримечательностью в этой комнате был стол для игры в пул. После того как он пристрастился к бильярду в Соединенных Штатах, Ринго отдал распоряжение Элистеру Тэйлору, главному менеджеру NEMS,достать для него необходимое оборудование. В клубах офицеров американских ВВС ничего подходящего не нашлось, зато стол, шары, кии и треугольник (вместе с двумя рабочими–сборщиками) удалось привезти из Германии. Когда остальные битлы разъезжались на несколько недель за границу, семейство Старки оставалось в Англии, наслаждаясь прелестями семейной жизни и шикарным домом, о котором сын Элси Грэйвз даже и не мечтал, до тех пор пока не сделал ноги от Рори Сторма.
Тут и там в особняке были развешаны золотые диски и сувениры, напоминающие о прошлом, которое благодаря столь немыслимой развязке приобрело некую романтическую ауру. Над главным камином вполне уместно смотрелся портрет Джона и Пола. Интересно, что нигде нельзя было обнаружить никаких следов ударной установки («когда мы не записываемся, я не играю») ,зато дом был просто–таки напичкан всевозможными электронными новинками, которые в техническом отношении намного превосходили оборудование, стоявшее дома у Джонса, Леннона, Маккартни и Харрисона. По всем углам были натыканы световые установки, магнитофоны, стереофонические пишущие плееры, и — даже в туалете — телевизоры, каждый из которых показывал новый второй канал Би–би–си. На каждом из двух проекторов можно было посмотреть художественные фильмы или домашние записи, например, цветной двадцатиминутный ролик, на котором был записан глаз Морин с очень близкого расстояния; другой запечатлел панораму, снятую с детских качелей.
Старший сын Старки родился в Queen Charlotte's Hospital13 сентября 1965–го. Журналистам сказали, что мальчик родился на месяц раньше положенного срока. Выбрать имя для мальчика обычно сложнее, однако, когда Ринго объявил, что назовет своего сына Зак, среди газетчиков прокатился ропот ханжеского возмущения. Ринго, который терпеть не мог, чтобы его имя сокращали до «Дика», объяснял свой выбор тем, что «Зак — красивое сильное имя, и его никак нельзя сократить. Это то, против чего я всегда восставал».Чтобы «поддержать» Ринго, некоторые молодые родители тут же окрестили своих сыновей «этим безумным ковбойским имечком, которое все время вертится у меня в голове».
Заку было не по себе, когда «его называли моим сыном»,поскольку предсказание Старра: «к тому времени, когда он вырастет, я уже не буду играть рок–н-ролл» —не сбылось. Тем не менее Зак был окружен гораздо большей отцовской заботой, чем дети других битлов; на этот раз он последовал совету Элси и проводил все свободное время у кроватки своего отпрыска. Поскольку Ринго часто играл с Заком, многие из его друзей считали, что он — прекрасный отец, хотя до 1966 года, когда «The Beatles»решили прекратить все публичные выступления, Старр сменил пеленку один–единственный раз, пока они не наняли почтенную няню.
Избавив их от наиболее неприятных моментов в воспитании ребенка, присутствие няни позволило Старрам — как и Леннонам — принимать вечерние приглашения в Лондоне: например, пойти с Джорджем в Walthamostow Granadaна концерт « The Walker Brothers»и Роя Орбисона, который выступал с загипсованной лодыжкой, или на премьеру «Alfie»,где Силла исполняла заглавную песню. С наступлением заката к Ринго всегда приходило праздничное настроение, и ему не слишком улыбалась перспектива утопить его в мягком диване, когда так хочется поделиться этим праздником с другими. Поэтому его походы по клубам Уэст–Энда не прекращались ни на один день (« в Уэйбридже у нас много знакомых, но совсем нет близких друзей— из–за нашего положения, мне так кажется») .Однажды после концерта в Кардиффе — последнего в турне «The Beatles»по Великобритании — Старр несся на автомобиле через всю страну, чтобы не пропустить рождественскую вечеринку в клубе Scotch of St James.