Ринго Старр
Шрифт:
Жизнь Ли Кертиса тоже была омрачена тем, что он так и не добился славы у себя на родине, зато как сольный певец имел успех в Германии; он стал желанным гостем на вечеринках « The Beatles»в Ernst Merk Halle.
В Star–Club «The Remo Four» играли джаз–рок, а «Кингсайз» Тэйлор оказался не столь приспосабливаемым, и его славный творческий путь подошел к концу. Главным образом из–за недобросовестности гангстеров, контролировавших залы, в которых играл Тэйлор, он остался без гроша в кармане и обратился за субсидией, чтобы вернуться на родину. Пока «The Beatles» рассекали небо где–то над его головой, «Кингсайз» погрузил гитары, усилители и чемоданы в купе второго класса. Пропустишь последний поезд — и останешься на платформе навеки.
8.
«How I Won the War»был не единственным фактом, указывавшим на то, что в группе происходит раскол. Джордж отправился в Индию спасать душу, объявив всем, что он едет учиться играть на ситаре, а Пол написал музыку к фильму «The Family Way».Мечта Ринго сняться в главной роли в каком–нибудь фильме была близка к осуществлению — он и Брайан выбрали один из «сценариев, которые нам десятками присылают каждый день. Большинство из них такие нелепые».Поскольку битлы бог знает с какого времени каждый рабочий день находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга, то, по мнению Старра, «здорово, когда можно выбирать, когда нам быть вместе, а не пахать в одной упряжке по принуждению, — да и вообще, иногда нужно сделать паузу и расслабиться, о'кей?».То, что они занимаются отдельными проектами, отметил Ринго — если выразиться ходовым клише шоу–бизнеса, — «благотворно влияет на группу в целом».Его брачный союз значил для него в то время меньше, чем «The Beatles», и Старр полагал, что так будет всегда. Морин, Синтия, Патти и Джейн в 1967 году были блондинками. «Иногда мужчины оказывают друг на друга странное влияние,— убеждал себя Ринго. — Одно время никто из нас никуда не мог выйти, даже с женой или девушкой, если к нему не присоединялся другой битл».
Вскоре после того, как бронированная машина увезла их после концерта в Candlestick Park,он и Леннон засели в одном придорожном пабе, чтобы выпить по пинте пива и осмотреться. Они всерьез обсуждали вопрос о том, чтобы основать маленькую битловскую коммуну и укрыться в ней от окружающей реальности. Эта идея почти нашла свое воплощение, когда Харрисоны и Старр вылетели на греческий остров Лесбос в июле 1967 года; Ринго, однако, вскоре пришлось вернулся домой, чтобы находиться рядом с Морин в последние месяцы ее беременности перед рождением их второго ребенка.
В течение этого во всех отношениях переходного года предпринимались и другие попытки найти прибежище, как на материальном, так и на духовном уровне. Приближалась дата истечения срока действия контракта с Брайаном Эпштейном, и для «The Beatles»становилось очевидным, что опутанной клубком неразрешенных проблем, возникших в процессе постижения Брайаном тайн своего ремесла, группе придется урезать ставку старого менеджера и подыскивать нового со стороны. Многие советовали обратиться к Аллену Клейну, за которым держалась стойкая репутация «Робин Гуда от поп–музыки»: для своих клиентов Клейн умудрялся «выколачивать» невыплаченные миллионы авторских отчислений из самых неприступных с виду фирм звукозаписи. Кружась, как стервятник над гнездом куропатки, над британскими поп–группами, он успел окружить воистину отеческой заботой «Dave Clark Five», «The Kinks»и прочие неограненные алмазы — включая «The Animals», «Herman's Hermits»и «Donowan»,— которые неуклонно двигались на пути к успеху под руководством независимого молодого менеджера–вундеркинда Микки Моста.
«The Rolling Stones»тоже кусали локти, — ухмылялся Мост, — когда увидели, как я разъезжаю на «Роллс–Ройсе» и какая у меня яхта; тогда они стали удивляться, куда это утекают их денежки. Тогда появился Аллен, собрал их и дал им денег».
Клейн поспорил с Мостом, что к 1967 году будет менеджером «The Beatles».Он стал ходить вокруг да около группы,
«Аллен пытался вести наши дела, когда с нами еще был Брайан, сначала как коммерческий директор, не особо вмешиваясь в нашу работу, — вспоминал Старр. — И Брайан не мог ничего с этим поделать.
Клейн не входил в число самых популярных воротил индустрии звукозаписи, но зато, не тратя времени на лишние разговоры, он действовал быстро и жестко, проворачивая самые немыслимые сделки. Один из бухгалтеров, у которого явно не было повода любить Клейна, рассказывал:
— Аллен совершил переворот в рекорд–индустрии. Вы наверняка слышали все эти ужасные истории, которые про него рассказывают, — большинство из них является чистой правдой, — Клейн был необузданным американским хулиганом, который прилетел сюда и стал работать на стороне музыкантов.
Пол Маккартни чуть не лишился дара речи, когда узнал, что в 1965 году Аллену удалось выманить у Deccaдля «Stones»беспрецедентный аванс.
Пузатый, коротко стриженный человечек, который придерживался строгого распорядка дня и «жил по часам», Клейн украсил семейными фотографиями свой рабочий стол в офисе на последнем этаже манхэттенского небоскреба. Жесткий и самоуверенный у себя в офисе и в зале заседания совета директоров, он был спокойным, задумчивым, домашним человеком, любящим семьянином; находясь дома, он старался всячески оградить себя от того, что происходило на работе. Он был полной противоположностью Брайана; Аллена нельзя было встретить в вечерние часы, скажем, в Sunny Heights,поскольку он не хотел «слишком уж надоедать артистам, хотя, конечно, следует поддерживать с ними какую–никакую связь — но при этом оставаясь в стороне. Иначе мы будем действовать друг другу на нервы».Когда «ухаживание» Клейна за группой перешло все допустимые границы, он, как известный восточный мистик, который в свое время околдовал «The Beatles»,в срочном порядке изучил их музыку, чтобы быть во всеоружии, когда наступит момент решающего удара. Вместе с тем его внимание все больше и больше поглощали последние котировки акций на фондовой бирже. Аллен Клейн считал, что поп–музыка — это такой же товар, который можно купить, продать и выбросить, когда он придет в негодность.
В 1967 году имя Клейна для Ринго не значило почти ничего; его вполне устраивало — как и остальных троих — положение дел, которое было при Эпштейне, хотя бы потому, что за все время его брака с Морин «она не могла бы припомнить, чтобы хоть раз мы что–то не смогли сделать из–за денег. Мы никогда не задумывались о цене».По привычке Мо все еще коллекционировала купоны, но если ей нужна была сумма, превышавшая те несколько тысяч, которые Ричи регулярно переводил на ее банковский счет, она запросто обращалась к Барбаре, его секретарше в NEMS.
Раз в год она устраивала, как она выражалась, «тотальную скупку»; говорят, что после этого Морин выкидывала сразу по нескольку вещей в помойку, поскольку, по ее мнению, они не выглядели так впечатляюще перед ее зеркалом в Уэйбридже, как на витринах Harrods.
«Mini Cooper S»Старра со всеми его деталями от «Роллс–Ройса», электрическими стеклоподъемниками и панелями орехового дерева на дверях обошелся ему в пять раз дороже, чем обычная модель.
Ринго и Морин, выросшие в бедных ливерпульских семьях, совершенно не умели обращаться с наличностью. Приехав в Грецию, они обменяли фунты на местную валюту по такому невыгодному курсу, что попали в крайне неприятную ситуацию — им буквально было не на что переночевать; пришлось срочно звонить в Лондон, а потом связываться с одним афинским поклонником. К счастью, время было позднее, и темнота спасла Ринго от полного разорения. С 1963 года ему ни разу не приходилось предъявлять документы, удостоверяющие его личность, чтобы подписать чек; он фактически разучился рассчитываться реальнымибанкнотами. Даже небольшая сдача была ему нужна не больше, чем мартышке — очки, по крайней мере, он так считал. Однажды, когда Ринго возвращался домой с лондонской вечеринки, у него кончился бензин, и он стал ловить машину, не имея в кармане ни пенни.