Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)

Таманцев Андрей

Митинг удался, было довольно много народу - пенсионеров, в основном крепеньких, как боровички, и погода была как на заказ: сухо, чуть ветрено, с просветами солнца, как очень ранней весной. После митинга я отправил Антонюка в сопровождении Мини и Гены Козлова на его загородную дачу и приказал оставаться с ним до самого дня выборов. А сам вернулся в "Вислу", лег на необъятную кровать прямо в одежде поверх покрывала и стал думать о том, как мне жить дальше.

А мне было о чем подумать.

Я понятия не имел, чем вся эта завтрашняя затея с последним митингом Хомутова закончится. Но чего мне категорически не хотелось - это я знал совершенно

точно: чтобы на меня повесили убийство Комарова. И речь даже была не о том, насколько это усугубит мою вину. Той вины, которую мне уготовили - террористический акт против кандидата демократических сил, - ее и без убийства Комарова за глаза хватало. Но мне почему-то неприятно было думать, что хоть у единого человека в городе К. да и во всей России возникнет мысль о том, что некий бывший офицер спецназа Сергей Пастухов подло покусился на жизнь безобидного провинциального историка.

А навесить мне это убийство они могли запросто. Трудно ли подменить пули, которыми был убит Комаров, на те, какими будет убит губернатор? Это в операции-то, которой руководил Профессор! И баллистическая экспертиза будет в порядке, и отпечатки моих пальчиков - все будет в полном порядке. Уж в этом-то я не сомневался.

И вот это-то мне и не нравилось.

Мой номер обыскивали люди Кэпа. И ствола не нашли. Не сомневаюсь, что самый тщательный обыск провели и люди Егорова - и "пассата", и всех моих шмоток. И тоже ничего не нашли. На все сто уверен, что они прошмонали все ячейки в автоматической камере хранения на автовокзале, когда их телеметристы зафиксировали мое появление там, покуда чинился мой "пассат". И тоже ничего не нашли. По той простой причине, что "токагипта" там уже не было. В ту ночь, когда меня навестил Кэп, а я потом проведал своего друга Артиста, я извлек "тэтэшник" из камеры хранения. Разрешение, выданное московской милицией, увез с собой в Москву Артист на предмет внимательного рассмотрения его экспертами УПСМ и негласной проверки ствола, а саму пушку, по-прежнему завернутую в старый целлофановый пакет с пальчиками Матвея Салахова, я попросту сунул в землю под гнилые листья куста сирени во дворе Матвея, куда забрел как бы в поисках съемного жилья. А поскольку хозяина дома не было (я-то, между нами, знал, что он лежит в морге местной больницы), то я так ни с чем и ушел. Без этого пакета, само собой.

Его и не найдут, в этом я не сомневался. По той простой причине, что не станут искать. Так он и сгниет в сыром балтийском суглинке. А если на этот кусок ржавого железа наткнутся новые хозяева участка, коли вздумают перекопать и перепланировать огород, - ну и что? Мало ли старого оружия осталось в этой земле еще со второй мировой войны! Сдадут в милицию, и дело с концом.

Так что не это меня беспокоило. Меня беспокоило совсем другое. То, что этот "токагипт" оказался в моих руках, было случайностью. И случайностью счастливой. Иначе его девятимиллиметровые пули насквозь прошили бы мою бренную плоть, и не Матвей лежал бы сейчас в холодильнике морга, а я. А счастливая случайность - это штука тонкая и требующая деликатного обхождения. Она не прощает пренебрежения. Как красивая женщина. Или как удача. И уж если эта счастливая случайность (в любой форме) выпала тебе на долю, грех ее не использовать. Если ею пренебречь, в следующий раз она обернется к тебе другой стороной - случайностью, но такой, от которой взвоешь и на стенку полезешь.

Об этом я и думал: как использовать эту выпавшую мне счастливую случайность. Но ничего в голову не

приходило. Полный ноль.

В этот момент и появился подполковник Егоров.

Я его ждал. И знал, о чем он мне хочет сказать и о чем хочет спросить. И то и другое было для него делом не из легких. Мне даже стало интересно, как он выкрутится из ситуации, и поэтому я пришел ему на помощь.

– Там в мини-баре есть еще бутылка то ли виски, то ли джина. Угощайся. За счет фирмы.

Егоров заглянул в бар, понюхал какую-то из бутылок и поставил на место. Усевшись в кресло за журнальным столом, закурил свой "Кэмэл" и сказал:

– Ну?

Не знаю, как в других языках, но русское "ну" имеет такое количество значений и оттенков, что понять смысл этого междометия можно только в четком контексте. А поскольку "ну" подполковника Егорова не было привязано ни к чему определенному, я решил, что нет и смысла вдумываться в его смысл. И ответил так, как обычно отвечают русские друг другу в подобных ситуациях:

– Что "ну"?

Егоров не ответил. Возможно, он считал, что я должен быть более догадливым. Я попытался:

– Ты не стал пить хорошее виски, от которого, насколько я помню, не отказывался ни разу. Что из этого следует? Только одно. После разговора со мной тебе предстоит встреча с очень большим начальством, которое терпеть не может, когда от подчиненного попахивает спиртным. Даже виски "Джонни Уокер". Я не очень ошибусь, если скажу, что тебе предстоит встреча с Профессором?

Ну, это была такая изящная форма разговора. Не мог же я ему прямо сказать, что Профессор с девяти утра находится в городе и провел ряд встреч, в том числе и со смотрителем маяка. Все их зафиксировал Артист и проинформировал меня в толпе сразу после митинга Антонюка, при этом сам остался, хочется верить, незасвеченным. Но для Егорова это было неожиданностью. И довольно неприятной.

– Откуда ты знаешь, что Профессор в городе?
– спросил он. Верней, рявкнул.

– Ты все же сделай пару глотков, Санек, - посоветовал я ему. Объяснишь оперативной необходимостью. Профессор человек профессиональный, поймет. А насчет твоего вопроса... На него я тебе, конечно, не отвечу. Но спасибо за то, что ты не стал утверждать, что ни о каком Профессоре знать не знаешь. А о том, что он в городе - тем более.

– Завтра в 16.00 на площади Свободной России, бывшей имени Ленина, состоится предвыборный митинг Хомутова.

– И что?
– спросил я.

– А то, что тебе и всем моим людям приказано обеспечить охрану Хомутова. Мы получили информацию, что могут быть инциденты.

Вот, значит, как они решили.

Я равнодушно пожал плечами:

– Твои люди - это твои люди. А моя задача - охрана Антонюка. Я немедленно еду к нему на дачу и буду с ним до воскресенья, не отходя ни на шаг.

Егоров резко меня перебил:

– Наша задача - обеспечить полный порядок на выборах. Абсолютный. Это и моя задача, и твоя. Антонюк в безопасности. В опасности Хомутов.

– Да кому нужно его убивать?
– удивился я. Верней, сделал вид, что удивился.

– Тому, кто захочет сорвать выборы.

Хоть на этот вопрос честно ответил. После чего Егоров вытащил из бара бутылку виски и бокал и угостился приличной дозой. За что я лично его ни на йоту не осуждал. Ну, трудный разговор у человека. И главные трудности еще впереди. Но тут он допустил - я бы так это оценил - бестактность. Потому что если собеседник принимает другого человека за дурака - это и есть бестактность.