Рискованный маскарад, или Все его маски

Крымская Диана

Что ж, эта физиономия побывала явно не в одной драке, подумал Бреди: горбинка на носу выдавала, что тот был когда-то сломан; на лице несколько мелких шрамов, не портящих общей картины, но выдающих в этом человеке бойца. Один из шрамов красовался как раз под нижней губой, зрительно делая ее полнее. Волевой подбородок и четко очерченные губы выдавали личность целеустремленную, сильную.

Да, бабы такого должны любить, вновь мелькнуло в голове у трактирщика. Но, к счастью, бабой он не был, и любить этого знакомого незнакомца не собирался, а лишь

разозлился, не понимая, кто перед ним.

— Как наш дорогой песик Фибс поживает? — усмехнулся, видя недовольство Бреди, мужчина.

И тут трактирщика осенило.

— Джек! — ахнул он.

— Он самый, — рассмеялся тот.

— Ну и смазливая же у тебя рожа! Зачем бороду и усы сбрил?

— Так красавец же!

Бреди лишь головой покачал, усмехаясь в густую бороду. Он уже начал догадываться, зачем Джек избавился от растительности на лице.

— Я-то думал, ты помер уже, — сказал он.

Но Джек неожиданно зло мотнул головой:

— Не дождетесь.

— А твои ребята здесь были, сказали, утонул ты. Ну, и собаку просили. Но я этого Петлю на дух не переношу, и послал его.

В ответ Джек невесело улыбнулся и попенял трактирщику:

— Хоть бы пива мне налил, старый.

Бреди тут же засуетился. Джека он любил и не прочь был угостить старого доброго знакомого элем.

— А еще жаловались, что ограбил ты их, — добавил он, подвигая к собеседнику кружку с холодным напитком.

— Обидели они меня, — безразлично пожал плечами Джек. Он прихлебывал холодное пиво и с интересом поглядывал в сторону столов, за которыми шла игра в карты. За столами сидели явно состоятельные господа.

Эх, давненько он в карты не играл! Пополнить свой кошелек он был совсем не против, а с такими богатыми простофилями, как эти, сделать это было весьма легко.

— Вот видишь, сам герцог Рокуэлл моему заведению почет оказал, — с отвращением заявил трактирщик, проследив за взглядом Джека. Тот неожиданно радостно ухмыльнулся, и Бреди тоже заулыбался: понял, что сегодня вечером его светлость со своими прихвостнями рискуют остаться без панталон.

За двумя столами играли в криббедж, за третьим же, самым большим, за которым сидело шесть мужчин, — в брэг*. Именно здесь, судя по количеству кружек на столе и громким возбужденным голосам, шла самая крупная игра.

Бреди с пониманием смотрел, как Джек поправил кружевные манжеты и размял пальцы. Затем залпом осушил свое пиво и, велев трактирщику подать на большой стол самый лучший эль, двинулся к играющим в брэг.

Они как раз открыли свои карты, и самый богато одетый из них, очень красивый молодой человек, с раскрасневшимися щеками и тонкими, будто нарисованными на породистом лице, черными усиками, издал недовольный возглас.

— Сколько это будет продолжаться? Черт побери, неужели сегодня не мой день?

— Ваша светлость, вам ли пенять на судьбу? — подобострастно хихикнул выигравший, пододвигая к себе дрожащей от алчности рукой кучку золота. — Ваша жена скоро принесет вам

такое приданое, о каком нам остается только мечтать!

Его светлость равнодушно махнул рукой; в свете свечей сверкнул крупный бриллиант на его мизинце.

— Сто тысяч фунтов — невесть какие деньги, господа. Я, бывало, за ночь проигрывал по десять тысяч.

Тут невестка старого Бреди выставила на стол бочонок эля, и господа оживились.

— Кто заказал этот бочонок? — спросил герцог.

— Я взял на себя такую смелость, ваша светлость, когда услышал, какой почетный гость нынче остановился здесь, — с низким поклоном сказал, приближаясь, светловолосый, хорошо одетый мужчина со шпагой на роскошной перевязи. — Разрешите представиться: Джеймс Догерти, эсквайр, всецело к вашим услугам.

Рокуэлл довольно милостиво кивнул:

— Вы очень любезны, сэр. У нас тут небольшая игра и застолье — по поводу моей помолвки. — Он еще раз окинул взглядом модный, прекрасно сшитый костюм эсквайра и, катая длинными пальцами по столу золотую монету и как бы намекая этим, что ставки немаленькие и тем самым давая возможность небогатому джентльмену с достоинством отступить, спросил: — Не хотите ли присоединиться к нам?

— С превеликим удовольствием, ваша светлость, — с готовностью отозвался Джеймс Догерти, присаживаясь на свободный стул и привычным движением поправляя шпагу.

— Сначала выпьем, господа, — угодливо улыбаясь, сказал один из свиты герцога, — за его светлость — и его красавицу-невесту!

Все дружно подхватили эти слова, за соседними столами тоже поднялись кружки. Рокуэлл поморщился, как будто провозглашенный тост был ему не слишком приятен, но выпил, пробормотав:

— Красавица-невеста… Льдышка, как и все леди. То ли дело девочки в борделях — у них нет ни плохих дней, ни головной боли.

В глазах нового знакомого герцог уловил какое-то понимание и одобрение, и вдруг обратился к нему:

— А вы женаты, сэр?

Кажется, вопрос застал джентльмена врасплох, — он немного смутился. Но быстро пришел в себя и ответил:

— Да, женат, ваша светлость.

— Давно?

— Больше месяца.

— Ну и как ваша жена? — Рокуэлл заговорщицки подмигнул и наклонился к собеседнику: — Не волнуйтесь, это останется между нами… Как она в постели? Холодная или нет?

Эсквайр помедлил, как бы обдумывая вопрос, но потом посмотрел прямо в глаза герцогу и сказал:

— Еще не знаю, ваша светлость.

— Как? — не понял Рокуэлл. — Как это — не знаете?

— Она сбежала от меня в день нашего венчания. К своему отцу, — охотно объяснил Догерти.

— Но почему? — не унимался его светлость.

— Вероятно, потому, что я предпочитаю звуку поцелуев звон монет на карточном столе, — лукаво улыбнулся эсквайр.

Тут все разразились хохотом, включая самого Догерти. Герцог похлопал его по плечу и, вытирая набежавшие на глаза слезы, сказал:

— А вы мне, черт побери, нравитесь, сэр! Я и сам тоже предпочитаю игру другим развлечениям!