Ритуал последней брачной ночи

Платова Виктория Евгеньевна

Но ювелир-то другое дело!..

— Не понимаю, о чем вы говорите? — Шамне уже взял себя в руки.

— Киви. Олев Киви, — продолжала настаивать Монтесума.

Почесав переносицу, ювелир неожиданно улыбнулся.

— Да-да… Что-то припоминаю. Ну, конечно же… Бирманский рубин. Пять карат. Редкая вещь. Для любого ювелира счастье подержать такой камень в руках… Он просил, чтобы я оценил его. Теперь я вспомнил. Да. Вы говорите, он умер?

— Его убили.

— Надеюсь, не из-за рубина. Очень, очень редкая вещь.

Монтесума скрипнула зубами —

то ли из-за бирманского рубина, находящегося вне зоны досягаемости, то ли из-за скользкого, как угорь, ювелира. Что ж, Илларион Илларионович выбрал самую верную тактику — он не отпирается, он говорит все как есть. Вот только все ли?..

Мы еще некоторое время поговорили о пустяках, хотя было ясно, что визит пора сворачивать. Но Монтесума не хотела сдаваться. Она решила подойти с другого конца и спросила у ювелира, продает ли тот камни.

Конечно, лучезарно улыбаясь, ответствовал господин Шамне, в нашем магазине есть специальный отдел, разве дамы не ознакомились? Дамы улыбнулись господину Шамне еще лучезарнее: конечно же, мы обязательно заглянем…

Чем больше я слушала обо всех этих изумрудах, синих сапфирах, черных опалах, благородных жадеитах, тем крепче сжимала свою сумку, на дне которой лежал футляр с ножом, приготовленный для эксперта по японским мечам. Я хорошо помнила снежно-белую, сверкающую поверхность камня и свои срамные мысли по поводу его распилки на более мелкие части.

— Простите, Илларион Илларионович… Вы занимаетесь огранкой? — неожиданно спросила я. И снова волосики Шамне встали дыбом.

— В каком смысле — огранкой?

— Ну, если бы вам принесли камень и попросили распилить его на несколько камней…

— Что вы! Для подобной работы с камнями нужна лицензия, нужно специальное производство… Огранка — это математическая формула, это искусство, в конце концов. Я могу оценить камень, могу…

«Могу купить и продать краденую драгоценность», — прочитала я в глазах Монтесумы.

— …могу порекомендовать, что с ним сделать… Но, как вы сами понимаете, я имею дело с ювелирными укращениями. Кольца, броши, браслеты, серьги… Камни в их чистом виде — не более чем хобби. Вот, например, ваш александрит, Каринэ, больше годится для броши, чем для кольца.

Я представила неистовую Монтесуму с брошкой на груди и улыбнулась. Так, улыбаясь и получив приглашение заходить еще, мы расстались с Шамне и вышли на улицу.

— Что скажешь? — осторожно спросила я у Монтесумы.

— Тухлятина, — Монти была недовольна мной, недовольна Шамне, недовольна александритом. — Две девятьсот за карат! Смешно слушать! Как минимум три пятьсот, я ведь его уже оценивала. Опустил меня на шестьсот долларов, гад!..

— Ты же не собираешься его продавать!

— Не в этом дело. Этот горе-ювелир — лишняя фигура во всей истории. Ты понимаешь?

— Нет.

— Тупица! Что говорила нам Кайе? Что у виолончелиста — крупная коллекция драгоценностей. Известная в Европе. Наверняка этот Киви отоваривался где-нибудь у Буччелатти [27]

в Нью-Йорке на Пятой авеню… Или у «Блэка, Старра и Фроста» [28] . Ну зачем ему, скажи на милость, этот салун? Кататься в Питер, чтобы оценивать камни у какого-то козла, который тут же тебя и опустит? У скупщика краденого?

— А может, господин Шамне сбывал ему это самое краденое, а? Краденое всегда стоит дешевле…

27

«Буччелатти» — ювелирная фирма

28

«Блэк, Старр и Фрост» — ювелирная фирма

— А за границу как переправлять? Заносить сомнительные безделушки в таможенную декларацию? А вдруг они в розыске? Вдруг, перед тем как попасть к Шамне, они были вырваны из чьего-то уха? Или сняты с чьего-то пальца?

Я задумалась.

— Но ведь ты тоже собираешься переправить меня в Швецию. Нелегально. Вот и он — нелегально… Используя свои каналы…

— Он же не дипломат. С дипломатической почтой это не уйдет.

— А если у него концы в каком-нибудь консульстве? — убитым голосом сказала я. — Если здесь орудует целая шайка? Под прикрытием одного-единственного виртуоза смычка?

Такая перспектива Монтесуму явно не устраивала.

— Придется подключать Акопку.

— В каком смысле — подключать?

— В прямом. Пусть возьмет пару мальчиков с загривками посолиднее. Они надавят на эту мокрицу в очках…

Я представила иссиня-бритого красавца Акопа, его добродушную улыбку серийного убийцы и подбородок педофила-растлителя.

— Ну, да, да! — сплюнула Монтесума, привыкшая понимать меня с полувзгляда. — Это, конечно, не лучший вариант… У Акопа мозгов как у утконоса на выданье. Но ничего другого я не вижу. Куда ты уставилась?

Конечно же, мне показалось. Этого просто не могло быть. Не могло быть, потому что «Королева Реджина» давным-давно покинула не только Питер, но и российские территориальные воды. И все же, все же… Мне показалось, что в широком окне фитнес-центра, расположенного рядом с «АНТИКВАРНОЙ ЛАВКОЙ», мелькнуло лицо Рейно…

Я тряхнула головой — и наваждение сразу же исчезло. Кроме призывно раскорячившегося тренажера, за стеклом ничего не было. Нервишки у меня и вправду ни к черту, Монтесума права.

— Да что с тобой? — начала терять терпение Монти.

— Нет, ничего. Показалось. Поехали отсюда.

…Мы покатили в центр.

Чтобы спустя каких-нибудь пять минут застрять в пробке. Стоя между поганенькой «Нивой» и поганенысим джипом «Судзуки», мы продолжили дискуссию о достоинствах и недостатках Иллариона Илларионовича Шамне. И о достоинствах и недостатках нашего к нему визита.

Последних было явно больше, но я старалась не акцентировать на них внимание, дабы не наносить лишней травмы Монтесуме. А потом и вовсе замолчала.