Ритуал последней брачной ночи
Шрифт:
— Я не понимаю, — пискнула я, схоронившись за ближайшим креслом. — Что происходит?
— Ах, ты … не понимаешь! Я тебе сейчас объясню, … сучье вымя!!!
После упоминания о вымени я еще добрых десять минут наслаждалась самыми изощренными матами в самых изощренных комбинациях и по осколкам пыталась определить, что же именно швыряет в меня Чарская. Кроме уже упомянутой лампы, в числе подручных средств оказались: телефон, две бутылки шампанского, застекленная репродукция картины Петрова-Водкина «Купание красного коня», инкрустированное перламутровыми
На этом запас бьющихся предметов был исчерпан, и Эта Сука перешла на предметы небьющиеся. Но после пары тяжелых рэперовских ботинок, кожаного саквояжа и сотового пыл Чарской несколько поугас. Да и в дверь осторожно постучали.
Должно быть, обслуживающий персонал забеспокоился, решила я — и мысленно вознесла хвалу богу гостинично-туристического бизнеса.
— У вас что-нибудь произошло, Полина Юрьевна? — раздался за дверью чей-то приглушенный вкрадчивый голос.
— Пошел на хрен отседова, … фраер крученый! Я вашу … гостиницу урою…
— Мы просто волновались, — не унимался голос.
— Все … волнуются! Одна я не волнуюсь!
— Если вам что-нибудь понадобится…
— Ничего мне не понадобится … мать! О, господи, отдохнуть не дадут творческому человеку!
На некоторое время в номере воцарилась тишина. Ободренная таким поворотом дел, я высунула голову из-за кресла. Полина Юрьевна Чарская стояла посередине номера, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.
— Я, конечно, понимаю, что женщин и верблюдов нужно бить, — вполне миролюбиво произнесла я. — Но, может быть, просто поговорим для начала?
— Ваша чухонская гоп-компания полгода держала меня на крючке — без всяких объяснений. А теперь ты хочешь поговорить? Ну, хорошо… Поговорим.
Она грациозно обошла меня, подняла свой кожаный саквояж и достала оттуда плоский футляр довольно внушительных размеров. И бросила его мне.
— Узнаешь?
Я открыла футляр: в его бархатной подушке были утоплены колье, сережки и кольцо. Самые настоящие, ярко сверкающие бриллианты! Не тот ли это гарнитур, который Полина Чарская попыталась стянуть из сейфа Олева Киви?
Но тогда каким образом он попал к Этой Суке сейчас? И почему она обращается с таким великолепием столь непочтительно?
— Узнаешь? — еще раз со смаком повторила Полина. — Виолончельная отрыжка.
— Но как он… Как он оказался у вас?
— У меня? Нет, не у меня. У нашего художника по реквизиту. Этот подлец купил его в антикварной лавочке. Для сериала. Поздравь меня, в следующей серии я буду таскать все это на себе.
— В конце концов, ты этого хотела. Лучше бы я не произносила этих слов! Чарская снова начала озираться в поисках тяжелых предметов.
— Телевизор, — подсказала я машинально. — Разбивается со свистом, и у жертвы никаких шансов.
Мое замечание несколько отрезвило Чарскую. Она вздохнула, на несколько мгновений исчезла в спальне и вернулась оттуда с
— Будешь?
Винные пары наперегонки бросились мне в голову, нашептывая: «Остановись, Варвара! На сегодня достаточно!»
— На сегодня достаточно.
— А я выпью. Обмою камешки.
Чарская небрежно бросила драгоценности в бокал, из-за чего бренди немедленно вышел из берегов, и лихо опрокинула в себя мутноватую жидкость.
— Ты, я смотрю, не рада…
— Не рада? — Чарская захохотала. — Да я просто счастлива! Особенно если учесть, что все это время я убивалась по подделке! По подделке! По подделке!!!
Мне показалось, что еще секунда — и сумасшедшая актриса забьется в падучей. Но ничего подобного не произошло. Она снова припала к бренди, который, судя по всему, довольно успешно гасил пожар ее ярости.
— Никакие это не бриллианты, — глухим, абсолютно мертвым голосом произнесла Чарская. — Самый обыкновенный горный хрусталь! О боже, горный хрусталь по сто тридцать баксов за кэгэ. Хорошо ограненный горный хрусталь и позолоченное серебро! Фальшивка!.. А я — дура! Хотела стибрить фальшивку и попалась на этом! А этот скот заснял на пленку, как я краду эту … бижутерию, указал мне на дверь да еще принялся шантажировать!
Только теперь до меня стал доходить смысл бессвязных речей Чарской: бриллианты покойной Аллы Кодриной, которые так приглянулись актрисе, что она решила похитить их, были никакими не бриллиантами! Но ведь этого просто быть не может! Обладатель известной в Европе коллекции драгоценностей Олев Киви вряд ли стал бы держать у себя в сейфе подделку. Да еще устраивать показательную порку мелкой воришке Полиньке!..
— Но с чего ты взяла, что это и есть те самые камешки? — спросила я.
Чарская оживилась. Очевидно, вопрос с лжебриллиантами занимал ее настолько сильно, что она просто жаждала обсудить его. Хоть с кем-нибудь.
— Да я изучила их вдоль и поперек! Еще тогда, в Вене! Она повернулась ко мне спиной, нагнула тонкую воробьиную шею и скомандовала:
— Футляр!
Я устроилась в кресле и взяла в руки футляр.
— Примерно семнадцать на восемь с половиной сантиметров. Верно?
— Вообще-то у меня нет линейки…
— Семнадцать на восемь с половиной, — упрямо повторила Чарская. — Темно-синяя кожа. На поверхности крышки — маленькая царапина в левом верхнем углу.
— Точно, — я коснулась царапины кончиками пальцев. — Есть.
— Открывай!
Я послушно открыла футляр и уставилась на пустые гнезда.
— Красный бархат. Опять же левый верхний угол… — она понизила голос и совсем уже шепотом попросила:
— Отогни. Там должны быть инициалы «О. R. К.»… Есть?
«Только бы не было», — взмолилась я про себя. Еще одно испытание носильными вещами и тяжелыми предметами обихода я не переживу!
Но инициалы были. Заматеревшие, наглые, распухшие от гордости инициалы.
«О. R. К.».
— Есть? — В гортанном клекоте воробышка Чарской послышалась мольба.