Робин Гуд с оптическим прицелом. Путь к престолу
Шрифт:
Магистр Ордена во Франции? А дело-то, видно, и вправду непростое…
— Он заявляет, что должен видеть вас немедленно! А его спутники — настоятельница испуганно крестится — уже расседлывают лошадей! А ведь Вам, Ваше Величество, хорошо известны нравы буйных тамплиеров…
Да уж, нравы их мне известны, и даже больше, чем мне бы хотелось… Усилием воли мне удается отогнать от себя тут же пришедшие на память ужасные картины, так долго преследовавшие меня по ночам, и сосредоточиться на словах аббатисы:
— Так прикажете их позвать? Ваше Величество?
Как будто
— Просите их, мать-аббатиса. Я приму их немедленно.
Она чуть ли не бегом бросается из комнаты, а я от души сожалею, что доставила ей своим присутствием столько хлопот.
Но что же им могло понадобиться от несчастной Беренгарии? Если они рассчитывают на мое посредничество в их вечных спорах с моим «Да-и-Нет», то… Впрочем, что за глупости?! Уж кому-кому, а храмовникам ли не знать всю подноготную нашего жалкого брака и наших отношений с мужем… Но что же им тогда от меня надо? Неужели они приехали предложить цену за Монреаль?
…Конечно! А чего же еще следовало ожидать? Ричард наверняка раструбил о своих планах на весь свет — вот и на мой бедный Монреаль быстро нашлись первые покупатели. Слетелись, стервятники! Ну, хорошо же, преславные бедные рыцари Ордена Христа и Храма Соломона — берегитесь! Меньше чем за шесть тысяч марок Монреаль я вам не уступлю!.. А то и за семь. В конце концов, могу я получить хоть какую-то компенсацию за свое наследство?!
…Один из братьев-храмовников молодой сьер де Валлон наливает в кубок вина, и магистр Жан дю Плейди передает его мне с легким поклоном. Наша беседа тянется уже добрых три часа, а ни о Монреале, ни о какой-либо иной причине нашей встречи еще не было сказано ни слова. Храмовники говорят обо всем: о Святой Земле и покойном Саладине, о кознях эрцгерцога, о моем девере и золовке, об императоре — словом, обо всем, кроме цели своего визита. Ну, ничего, мне такие беседы выдерживать не впервой… Разве что неприятно, как они отзываются о Юсуфе, но уж этими своими чувствами я с ними точно делиться не стану.
Сижу, слушаю их болтовню, и размышляю о деньгах за Монреаль, о планах Ричарда и о моей не построенной еще обители. И чем больше я об этом думаю, тем яснее понимаю, что алые розы и девы в белоснежных покрывалах мне явно милее, чем все замыслы моего супруга вместе взятые. И что эта сделка — возможно, единственный шанс в жизни поступить так, как хочу я сама, а не покорно следовать очередному приказу отца, мужа или свекрови. Так что продать-то Монреаль, я, пожалуй, и продам, а вот получит ли что-нибудь с этого Ричард — сомневаюсь…
— … А вот, кстати, Ваше Величество… — хриплый голос дю Плейди, которым магистр мог перекричать вой песчаной бури, звучит сейчас до чрезвычайности мягко, и мне это очень не нравится… настолько не нравится, что я вся превращаюсь в слух: — Не получали ли Вы каких-либо известий из Англии?
Известий? Из Англии? От кого, интересно бы знать, я могла получать такие известия? Ведь я никогда там не была и никого там не знаю… К чему такой глупый вопрос от неглупого человека? Ну,
— Видите ли, Ваше Величество, — показалось мне или нет, что в голосе храмовника зазвучали заискивающие интонации? — до нас в последнее время доходят странные известия от наших английских братьев. Очень странные…
Спокойно. Выдержать паузу. Зевнуть со скучающим видом.
— Да? — стараюсь, чтобы в голосе сквозило лишь вежливое любопытство. — И что же они вам сообщают?
— Говорят, что в Англии — мятеж, Ваше Величество…
Добавляем удивления, но не слишком.
— Неужели? Мой деверь решил короноваться?
А ведь и впрямь голос-то у храмовника заискивающий. И сладкий до приторности, словно прошлогодний мед…
— Нет, Ваше Величество. Братья извещают нас, что мятеж возглавляет сын Вашего венценосного супруга…
А вот это уже интересно. Неужели Филипп де Фальконбридж в Англии? А не молод ли он будет для такого серьезного дела как мятеж? Хотя ему сейчас, должно быть, лет шестнадцать или около того… так что вполне возможно… Но при чем тут я?!
— Скажите, милостивая госпожа моя…
Да он, кажется, и вправду напуган? Ну и дела!
— Не рассказывал ли вам супруг ваш о своем сыне… — храмовник напрягается и единым духом произносит: — о Робере фон Гайавата де Каберне де ля Нопасаран, графе Монте-Кристо?
Что-что? Монтекристо? Если не ошибаюсь, была у нас в Наварре пещера с таким названием — мне нянюшка рассказывала, будто жил в ней огромный змей, заманивающий к себе на съедение неосторожных путников… Но о знатном роде с таким именем я не слыхала и даже не подозревала, что он может существовать… Так же, впрочем, как и Нопасаран. Нопасаран… Это еще что за идейные вдохновители Реконкисты? А про сомнительную Гайавату вообще говорить нечего… От Наварры до Палестины не встречалось мне подобное имя.
Неужели тамплиеры затеяли какую-то непонятную мне шутку? Но по лицам их ничего подобного не скажешь…
С огромным трудом мне удается сохранить спокойствие. Я озабоченно тру переносицу, словно пытаюсь вспомнить…
— Как будто это имя я слыхала…
— Этот Робер Монте-Кристо, именующий себя сыном нашего славного короля Ричарда, собирает отряды на севере Англии. А так как там находятся значительные владения Храма…
Ах, вот оно что! Так вот чего вы боитесь, гордые тамплиеры! Боитесь настолько, что готовы проговорить со мной целый день, в надежде напасть на крупицу сведений? Сожалею…
— Немало самозванцев заявляли о подобном, и вам это хорошо известно. Но всемогущий Господь не даст свершиться несправедливости, и не допустит, чтобы венец рода Плантагенетов был бы схвачен чьей-то лживой рукой! На все воля Божья!
Мой голос звучит чересчур пафосно, что поделаешь. Храмовников мой ответ явно не устроил, но… что же они ожидали услышать?
Магистр дю Плейди вздыхает и произносит почти шепотом:
— Братья сообщают нам также, что и ваш венценосный супруг… будто бы… и сам признал его… Может ли такое быть правдой, Ваше Величество?