Робин Гуд
Шрифт:
Руки его высочества тряслись еще сильнее, однако он сумел, вытащив из-за пояса кинжал, подковырнуть замок ларца и, напрягая все силы, сломать его. Крышка откинулась, принц схватил ларец за края, повернул на бок. И по каменным плитам пола, покатившись, запрыгали круглые темные орехи.
– Каштаны! – изрек Малыш, поднимая один орех и с хрустом его разгрызая. – Жаль, их не поджарили…
– Каштаны?! – взвизгнул принц, безумными глазами глядя на содержимое ларца. – Что… что же это?! Проклятая старуха обманула меня?!
– Вас и всех своих врагов, – спокойно сказал епископ Антоний. – Леди Элеонора давным-давно переправила все свои драгоценности в Австрийское герцогство, чтобы собрать выкуп и освободить короля.
– Ох, хоть бы так! – Малыш поднял и отправил в рот еще пару каштанов. – Хоть бы так… Спаси Бог от такого короля, как вот этот… Тезка, тоже мне!
– На стену, Малыш! – Робин потянул своего друга за рукав. – Успеешь еще доесть орехи, а покуда нам надо для начала заставить этих наглецов держаться в отдалении от стен монастыря, чтобы они не накидали сюда горящих стрел или еще какой-нибудь дряни. За мной!
И, понизив голос, добавил:
– Пока они окончательно не обложили монастырь осадой, ты должен прорваться и ехать в Ноттингем. Никто, кроме Эдвина, нам сейчас не поможет. Спустишься по веревке с другой стороны стены, отнимешь коня у первого же мерзавца, который на тебя кинется, а я уложу из лука всех, кто попробует тебя остановить. Справишься?
– Кто б сомневался? – Малыш немного обиделся. – Если найдется достаточно прочная веревка. Говорят для любого разбойника приготовлена веревка, которая его выдержит.
– Пошути, пошути…
– Да ладно, это я с горя! – вздохнул Малыш, поспешая вслед за другом через монастырский двор. – Мне ж обидно, что я не буду здесь рядом с тобой.
– Гораздо полезнее ты будешь, если сумеешь позвать на помощь моего брата. У шерифа Уорвикшира маленькая дружина, и он не так уж отважен, а все остальные… Словом, скачи во весь дух, Малыш!
– Постараюсь! – вновь вздохнул великан.
И добавил, чтобы окончательно утешиться:
– Стреляю я все равно так себе.
Глава 8
«Подарки дядюшки Винсента»
Веллендер узнал о восстании в Лондоне раньше многих других – еще в дни первого бунта, месяц назад, он отправил туда нескольких своих людей, чтобы они наблюдали за событиями и, в случае чего, сразу ему доложили. Узнал шериф и о вероятном бегстве из столицы принца Джона, что нисколько его не удивило, он лишь ломал голову над тем, куда мог направиться трусливый наследник престола. Лондонский порт в устье Темзы был захвачен восставшими ремесленниками в первые же часы, и не было сомнений: они не выпустят беглеца из гавани. Значит, Джон (если он жив) направился на север, чтобы добраться до какого-нибудь другого порта, возможно, в Бостон, возможно, в Гуль. Знать бы, в самом деле, куда его понесет? Шериф Ноттингема не питал любви к брату короля, однако сейчас, когда всех потрясла еще одна, на сей раз, якобы подтвержденная очевидцем, весь о гибели Ричарда, Веллендер отлично понимал: сохранить Джона, значит сохранить возможность восстановления порядка.
Роковому известию сэр Эдвин не поверил. Конечно, мучительное сомнение преследовало его – слишком многое совпало: привязка к зловещему числу шестое декабря, сроку, назначенному «братьями Грааля» для убийства короля, отсутствие новых известий от епископа, с которым поддерживала связь леди Элеонора… Но шериф отлично знал, с какими хитрыми и опытными врагами имеет дело, и не сомневался: бунт они планировали давно, а «свидетель смерти короля» стал лучшим поводом для этого бунта.
Едва прибыл гонец из Лондона, Веллендер распорядился арестовать всех, кого хотя бы подозревал в связи с орденом тамплиеров. Как он и ожидал, Ганнесимуса в его доме не нашли – магистр успел скрыться. Остальные, попавшие в его руки «братья» клялись, что они – верноподданные короля и никакого бунта не готовили. В Ноттингеме действительно
Сэр Эдвин разослал гонцов ко всем рыцарям округи, у которых были свои дружины, и которым он вполне доверял, попросив прислать ему хотя бы по десятку воинов, а по возможности, приехать вместе с дружинами. Четверо приехали и привезли от двух до трех десятков верховых, еще трое отделались пятью, семью и десятью пешими воинами. На большее Веллендер и не рассчитывал, это было очень даже неплохо. Ему предстояло решить, ехать ли в ближайшее время к Лондону, на помощь тамошнему шерифу, который, как ему сообщили, пытался, но не мог навести в городе порядок и в итоге засел у себя в замке, либо послать туда дружину с одним из рыцарей, а самому оставаться на месте. Приказов, само собой, не поступало никаких, значит, нужно было принять верное решение самому.
Городские бунты, как правило, не длились долго: едва оказывались захвачены винные погреба, как толпу охватывало сперва буйное лихое веселье, потом безумие. Предводители восставших ссорились между собой, возникали кровавые распри, и, воспользовавшись этим, власти быстро наводили порядок, хотя урон от таких встрясок всегда бывал очень большой.
В этот раз все было куда страшнее. Во-первых, волнения длились долго и, хотя, казалось бы, на время стихли, но огонь тлел, и было ясно, что довольно одной искры, чтобы он запылал с новой силой. Во-вторых, впервые за долгое время городской бунт быстро распространился не только на окрестности Лондона, но и на несколько соседних графств, подняв изнывающих от поборов вилланов, к которым присоединились и некоторые небогатые рыцари: налоги и поборы принца Джона сделали их едва ли не беднее своих крестьян. И, в-третьих, волна восстаний только внешне выглядела стихийной – ее умело раздували и направляли. Кто это делает, было совершенно очевидно.
Совершенно очевидно было и другое: остановить эту волну могла только власть. А ее-то и не было! Молодая королева, супруга Ричарда Беренгария, оставалась в каком-то отдаленном замке, где ее и маленького сына короля строго охраняли преданные Элеоноре Аквитанской рыцари и воины. И, слава Богу! Уж ей-то сейчас никак не стоило появляться вблизи роковых событий – не было сомнений: организаторы смуты будут рады покончить с семьей короля.
Не было в стране и Элеоноры, которая, конечно, сумела бы привлечь преданных людей (а ее любили и уважали почти все графы, бароны, почти все рыцари королевства), и с помощью этих людей, вероятно, унять бунтующих.
Оставался фактический виновник смуты: принц Джон, сумевший за два годы отсутствия своего брата натворить таких безобразий, что ненависть к нему вспыхнула даже среди всегда преданных дому Плантагенетов [56] людей. Никто ведь не знал, что принц во многом действовал по указке вероломного графа Лестера, «брата Винсента», тайного рыцаря ордена тамплиеров. Да кабы и так! Человек, не имевший своей воли, целиком подпавший под влияние заведомого врага, что ж это за король? Но выбора все равно не оставалось. Если предположить худшее: Ричард не вернется, и не менее худшее: не вернется Элеонора, то необходимо было, ценой даже самого жестокого давления погасить бунт и заставить подданных принимать того короля, какой им остался, это самого Джона, чтоб ему икалось в седле, на полном скаку!
56
Плантагенеты – королевский род, к которому принадлежал Ричард Львиное Сердце.