Робин Уильямс. Грустный комик, который заставил мир смеяться
Шрифт:
Во второй сцене Робин в бабочке и круглых очках а-ля Джон Леннон, с зачесанными назад волосами играет роль адвоката в зале суда, допрашивающего пышногрудую даму с глубоким декольте. Он начинает спокойным голосом, который постепенно становится все громче по мере прохождения допроса. Наконец он ее спрашивает: «Правда ли, миссис Фрисби, что прошлым летом в ночь на 14 июля у вас были сексуальные отношения с рыжеволосым карликом во время грозы, когда вы обнаженная ехали в коляске мотоцикла Кавасаки, совершая неестественный акт с польским сантехником на скорости шестьдесят миль в час вверх по памятнику Вашингтону? Это правда, миссис Фрисби? Правда?»
Робин произнес заключительную фразу намного более искусно, чем оно того требовало, а свидетельница взглянула на него и спросила: «Можете еще раз повторить дату?» (В этот момент
Робин продолжил играть маленькие роли, многие из которых были такие же эфемерные, но не такие непристойные. На его стендап-выступления обратил внимание Джордж Шлэттер, старый телевизионный продюсер, который помог создать «Хохмы Роуэна и Мартина» – своеобразное межкультурное комедийное шоу об эпохе Вьетнамской войны. Шлэттер вспоминал выступление, увиденное им в маленьком клубе в Санта-Монике, где босоногий Робин с длинными волосами и бородой, в соломенной шляпе повесил свой микрофон над зрителями и сказал: «Я ловлю говнюков». Тогда-то Шлэттер сказал: «Я был обезоружен этим молодым человеком и объяснил ему, что если он приведет себя в порядок, то у меня для него есть работа».
Когда через несколько дней они вновь встретились в офисе Шлэттера, Робин был одет в аккуратный костюм и пострижен. «Я пришел, босс», – объявил он. Шлэттер поразился тому, каким одновременно грубым и культурным может быть Робин. «Я поинтересовался, откуда у него это. Он знал драму. Он знал Шекспира. Но он знал и улицу. Просто нереально, что столько знаний, таланта, профессионализма и способностей помещалось в этом маленьком человечке».
Для Робина Шлэттер задумал роль в новой версии «Хохмы», где команда исполнителей и периодически меняющихся звездных гостей участвовала бы в комедийных сценках в стиле скоростной стрельбы. В команде из тринадцати комиков-новичков (в том числе двух марионеток) Робин провел часть лета 1977 года в студии MGM рядом с Калвер-Сити, записывая за это время более тридцати эпизодов в день на сцене, похожей на пережитки прошлого века за счет рисунка в горошек и психоделических орнаментов. Новая версия представляла собой несуразное сочетание старомодных мизансцен и нокдаунов («Тебе не кажется, что скоро платное телевидение станет популярным?» «Я не буду смотреть телевизор, сколько бы мне за это не платили») с попытками отразить актуальные злободневные темы. В одной из сцен артисты спели двусмысленный гимн Аните Брайант, королеве красоты и активной участнице движения против геев, под мелодию Carolina in the Morning: «Она миссионер, который может врезать фее утром». В другой сцене Робин играл культового лидера религиозного движения, не похожего на Церковь объединения Мун Сон Мен («Мы верим в жизнь после смерти – другими словами, каждую минуту возрождается придурок»), чьи передачи порождают такие шоу для детей, как «Клуб Микки Мауса».
Шутки часто были банальными, но таким образом у Робина появилась возможность появиться на экране с самыми знаменитыми звездами. Он спел дуэтом с Тиной Тернер и исполнил спонтанную серенаду с явно впечатленной им Джоан Риверз в ее фильме «Кроличий тест». («Прошлой ночью пошел спать с волосами на груди, а проснулся утром с парой красивых грудей, Видишь, я меняюсь».) После этого Риверз никак не могла забыть Робина. «Знаете, как это бывает: ты борешься, хочешь, чтобы тебя заметили, и единственный способ этого добиться – быть смешным парнем, – вспоминала она позже. – Мы вместе сфотографировались, и он не переставал гримасничать. Под конец хотелось его связать и сказать "Хватит"».
В одной сцене Робин старался убедить Джимми Стюарта идти в ногу со временем и выкурить косяк, в другой – ему удалось вызвать смех у угрюмого Френка Синатры, который разделял его похабное чувство юмора. «Когда на него посмотрел Френк Синатра, – вспоминал Шэттер, – Робин сказал: ”Я так нервничал, что чуть не обосрался“. И когда Синатра услышал это ”обосрался“, то чуть не лишился чувств. Мы все были в недоумении и шоке».
Робин не был уверен, что шутка сработает. «Я боялся, что меня уволят, заставив перед этим объяснять, что я совсем не хотел оскорбить дядюшку Френка, – сказал он. – Слава Богу, он рассмеялся».
Бетт Дэвис, еще одна партнерша
В то же лето Робина пригласили на еще одно юмористическое шоу, в котором, в отличие от «Хохм», не искали золотую середину, а напротив, устраивали провокации. NBC предложил Ричарду Прайору собственный сериал в праймтайм и дал ему возможность самому отбирать актеров и писать сценарий – последняя попытка актера донести свою дерзкую комедию до зрителя. На начальном этапе этот темпераментный хедлайнер выдвинул требование, чтобы его шоу называлось «Шоу Ричарда Прайора». Затем выдвинул условие, чтобы все его друзья из Comedy Store принимали участие в шоу. Со слов Джона Моффитта, режиссера сериала, Ричард сказал: «Я хочу, чтобы все мои друзья были здесь со мной».
Робин был в числе тех, кого выбрал Прайор – вместе с Сандрой Бернхард, Полом Муни и другими молодыми комиками. Основываясь на смелых выступлениях Прайора, «Шоу Ричарда Прайора» состояло из комедийных сценок, где ключевой фигурой был сам Прайор и которые высмеивали вопросы расы и предубеждения в Америке. В одном эпизоде он снимался в роли первого черного президента Соединенных Штатов, принимавшего участие в пресс-конференции в Белом доме. («Я чувствую, что пришло время и черным людям выходить в космос, – отвечает он одному из репортеров. – Белые уже много лет там».) В другом эпизоде играет единственного темнокожего человека в археологической экспедиции, обнаружившей доказательства того, что предками современного населения были темнокожие люди, которых доставили на землю внеземные черные боги. В концовке персонаж Прайора остается в гробнице вместе с этими разоблачительными артефактами.
Мало кто из «Шоу Ричарда Прайора» был знаком с Робином, о чем можно судить по черновым сценариям и документам, где Робина ошибочно записывали как «Роберта Уильямса», а в пилотной серии ему досталась роль без слов. Но последующие эпизоды предоставили ему возможность блеснуть, в частности в двенадцатиминутной сцене судебного заседания, похожего на сцену из «Убить пересмешника», где Прайор сыграл роль прокурора Южного округа, расследовавшего дело о нападении темнокожего мужчины на белую женщину, а Робин – адвоката мужчины, похожего на Аттикуса Финча.
Одетый так же, как и адвокат в фильме «Могу ли я это сделать, пока очки не понадобились?», Робин приводит заключительный аргумент от имени своего клиента, который он назвал «цветные виды»: «Как же быстро вы забыли то, что для вас сделали темнокожие люди! Кто собирал ваш хлопок? Кто повязывал головы аккуратными банданами и нянчил ваших детей? Кто познакомил вас с ду-да (doo-dah)? Как же быстро вы это забыли, но я вам не позволю забывать это». Это была крайне тяжелая политическая речь, нацеленная на благомыслящих либералов как 1920-х, так и 1970-х годов, но Робин произнес ее искренне и с насмешкой. В итоге благодаря его стараниям подсудимого освобождают, но суд принимает решение, что «этот политический авантюрист, еврейский коммунист-либерал виновен в освобождении подсудимого», за что его самого приговорили к повешению.
В другом сатирическом эпизоде Робин играет роль одного из пассажиров спасательной лодки после крушения «Титаника», единственного, который защищает персонаж Прайора от нападок других спасшихся, упрекая их в расовых предрассудках. Но это происходит до того, как Робин узнает, что лодка перегружена и тонет, после чего заявляет: «А, понятно. Тогда выкиньте черного за борт».
Сцена отображала нездоровую обстановку за кулисами «Шоу Ричарда Прайора», где их капризный предводитель рисковал быть сброшенным в ледяную пропасть. С тех пор, как Прайор и NBC подписали контракт о создании шоу, никак не утихал спор, будет ли оно выходить в качестве периодических выпусков (как он это видел) или же будет еженедельным (как хотел канал). Затем Прайор расстроился из-за того, что шоу будут транслировать в 8 вечера, потому что в этом случае оно должно ориентироваться на семейный просмотр. И очень разозлился, когда NBC заставили его убрать из начальной сцены первый эпизод, где он говорит зрителям: «И вот я на телевидении, я, Ричард Прайор, и мне это ничего не стоило», на этом месте камера опускается вниз и наезжает на его обнаженную нижнюю часть тела (на самом деле на нем было трико).