Робин
Шрифт:
— Нет, это сделал не он, — вдруг ясным голосом сказала Энн.
Фанни радостно встрепенулась.
— Не он? — переспросила леди Кэтрин. — Но кто же тогда? До него у нас никогда не было таких происшествий.
— Я чувствую, почти знаю, что не он, но не знаю, кто именно, — ответила девочка с взрослым взглядом и кукольным обликом.
Фанни нахмурилась.
— То, что ты заступаешься за мальчика, говорит о твоём добром сердце, Энн, — немного смягчившись, произнесла строгая дама, — но ты не должна оправдывать виновного.
— Но это не он, — твёрдо повторила Энн. — Если бы он решил мне досадить, он бы испортил не куклу.
Она была права. Конечно, если бы я решил доставить ей огорчение, я бы разбил, разломал на части подарок мистера Эдварда, который был ей так мил, гораздо милее куклы.
— Не куклу? А что? — спросил мистер Браун.
Мистер Эдвард очень внимательно посмотрел на Энн, на меня и жестом призвал всех к молчанию.
— Мы не знаем, Робин совершил этот гадкий поступок или не он, поэтому не можем его обвинять. Энн уверяет, что это сделал не он. Подумав, я присоединяюсь к её мнению. Легче всего свалить вину на того, кто не имеет возможности оправдаться из-за своего прошлого, поэтому призываю всех оставить обсуждение этого вопроса и положиться на будущее. Я убеждён, что со временем позорный поступок, совершённый неизвестным лицом, получит объяснение и виновный сознается.
— Энн, малышка, ты очень расстроена? — с нежностью спросил мистер Белл.
— Нет, папа.
— Не может быть! Ты была так счастлива, когда получила куклу, и вот…
— Энн — умная девочка и понимает, что, если захочет, получит другую куклу, — вмешался отец Уинкл. — Можно купить такую же.
— Спасибо, — поблагодарила девочка.
Мой отец вышел из оцепенения, но, вместо того, чтобы сказать мне ободряющее или осуждающее слово, повернулся и покинул нас. Я с тоской глядел ему вслед.
— Пойдём, Фред. Отец Уинкл, вы идёте? Мама, позвольте…
Леди Кэтрин вырвала свою руку из руки сына и ушла вслед за моим отцом. В лице мистера Эдварда ничто не дрогнуло.
— Робин, я верю, что это сделал не ты, — сказал он, собираясь уйти вслед за остальными, но напоследок заметил мои засунутые в карманы для придания независимости руки. — Вынь руки из карманов.
Слуги тоже разошлись, взволнованные и обеспокоенные. На мнение Рыжей и миссис Джонсон речь мистера Эдварда, как и следовало ожидать, не повлияла. Мы с Энн остались одни.
— Это, правда, сделал не ты? — спросила Энн.
— Клянусь, что не я.
— Я рада, что не ошиблась, — очень серьёзно сказала она. — Мне всё это очень не нравится, но я всё равно счастлива, что ты не такой, как говорит мисс Агнес.
Она ушла, и сразу же появился Поль.
— Не хотелось влезать в этот пчелиный улей, — высокомерно поморщился он. — Было бы из-за чего устраивать такой крик. Подумаешь, куклу разбили! Энн давно пора перестать играть в куклы, но она у нас всё ещё считается маленькой.
Поль совсем не знал своей сестры. Он считал её дурочкой, не желающей выходить из детского возраста, а ведь за её поведением что-то крылось. Едва я подумал об этом, как на меня повеяло холодом от загадочного сходства куклы из моего сна, таинственной девочки-куклы и куклы, подаренной моим отцом и изувеченной неизвестным. Не окажется ли мой сон пророческим? И хорошо, если пророчество уже исполнилось. А если нет? Кто-то со злобной жестокостью расправился с куклой. Кто? Почему? Кому досадила Энн? Всё это представлялось мне дьявольским наваждением.
— Как ты думаешь, кто мог это сделать? — спросил я.
— А разве это не ты? — удивился Поль.
Я пропустил нелестное высказывание мимо ушей.
— Подумай, кто может ненавидеть твою сестру?
— Кто может её ненавидеть? Да никто. Все в ней души не чают. Дорогая Энн! Деточка! Малышка! Девицу скоро замуж выдавать, а над ней сюсюкают, как над младенцем.
Насчёт замужества он явно перехватил, хотя у нас проститутками становились даже такие крошки.
— Вы с Энн надолго приехали?
— Я, к счастью, послезавтра уеду, а Энн с отцом поживут здесь. Отцу внезапно пришло в голову, что мне вредно болтаться без дела, и он отсылает меня до конца каникул в Европу.
Я понимал, что внезапность такого решения связана со мной и моей злосчастной профессией, но пока не мог изменить мнение окружающих обо мне. Да ещё этот странный случай с куклой.
— Одного? — спросил я.
Я был удивлён, потому что такого растяпу страшно было бы отпустить без присмотра даже на соседнюю улицу.
— К сожалению, нет. Придётся тащить за собой мистера Симмонса, моего прежнего наставника. Он мне, конечно, будет досаждать, но другого выхода нет.
Кажется, этот самовлюблённый дуралей не придавал значения истории с куклой и считал её забавным эпизодом. У меня даже возникло подозрение, что он сам всё подстроил, но я легко поборол это чувство.
— Вообще-то я не рассчитывал уезжать. У меня здесь неподалёку есть приятели, и мы любим собираться вместе, а раз у меня теперь имеется потрясающий костюм для верховой езды, я бы обязательно завёл разговор о лошадях и как-нибудь незаметно натолкнул бы их на мысль о прогулке…
Он разглагольствовал очень долго, а потом предложил прогуляться. По-привычке, я пошёл было к чёрному ходу, но он меня остановил.
— Куда ты? Там живёт большая собака неопределённой породы и злобного нрава, и лучше не показываться ей на глаза. С ней могут сладить только старый Вениамин, старуха Джонсон и молодая служаночка недурной наружности.
— А также я.
— Ты???
Он пожелал удостовериться, правду ли я говорю, и, стоя в дверях, смотрел, как я здороваюсь с Рваным.