Робинзон по пятницам
Шрифт:
Я выудила их сумочки темные очки, водрузила их на нос и направилась в противоположную сторону: к охране. Охранник оживился.
– Вы куда?
На идиотские вопросы надо давать столь же идиотские ответы.
– Туда.
– Вы к кому?
– Я к нему.
– А… Так бы сразу и сказали. Проходите.
Я вошла в лифт и только тогда перевела дыхание. Вышла на втором этаже и пошла бродить по телецентру, заглядывая в неплотно прикрытые двери.
И почему о нашем телевидении слагают такие легенды? Мол, кругом одни звезды, впору планетарий открывать. Ну и где эти звезды? Покажите мне хотя бы одну! Желание зрителя – закон. О! Вроде бы мелькнула, и вроде бы даже звезда. Обзор газет в полшестого утра. Очень бодрит, знаете ли. Или не она? Поди-ка разберись, когда они еще без грима, не будешь же спрашивать: вы это или не вы? Вдруг возьмет и ответит: «Я!» И что с ней, с такой необыкновенной, делать? Правильно говорят, что в телевизионных коридорах неизменно срабатывает принцип яйца «Киндер-сюрприз»: «В каждом пятом яйце игрушка, раскрашенная вручную». Пока найдешь эту игрушку, столько шоколада съешь, что зубы заболеют. Тут уж не до игрушки. На телевидении также: каждый пятый, наверное, звезда… Планетарий все-таки! Но если честно, пока найдешь…
Ладно, пусть они пока освещают путь другим, жаждущим развлечений и автографов, у нас иные цели в этом заведении.
– Девушка, где здесь редакция «Последнего героя»?
Барышня в драных джинсах и африканских косичках презрительно оглядела меня с ног до головы:
– А вы, собственно, кто?
– А я, собственно, спонсор.
Моментально зверею от хамства. Другая, наверное, всучила бы деточке стольник баксов или настоящие
– Ой! А я как раз иду туда. Давайте провожу.
Я милостиво разрешила.
Девица уверенно цокала металлическими набойками, разноцветные веревки подпрыгивали в такт ее чуть угловатой походке. Мы прошли по коридору, свернули налево, потом направо, потом спустились вниз и поднялись наверх. На десятой минуте я перестала замечать топографические особенности телевизионной местности. Игнорировать спутницу, к сожалению, не получалось:
– …А я ему и говорю, возьмите меня в программу. Ну, будто я тоже из народа. Как бы приехала из маленького городка, прошла кастинг и все такое. Ну и что, что я дочка режиссера и на телевидении работаю? Почему я не могу принять участие в каком-нибудь модном проекте? Представляете, месяц на Сейшелах! Солнце, воздух, вода и… Сейшелы. Ну и конкурсы там всякие. Подумаешь! Я в детстве всегда в зарницах побеждала. Дома грамотами весь сортир оклеен. За третье место в беге с препятствиями… За коммуникабельность и трудовой героизм… Грамоты ведь просто так не дают, правда? Возьмите, говорю! Но он же сволочь. Это все знают. А раз сволочь, значит, и не взял. Ему мое лицо не понравилось. И косички. Говорит, афроамериканцы на нас в суд подадут за эксплуатацию живых шимпанзе. При чем тут афроамериканцы? При чем шимпанзе?! Разве я похожа на обезьяну? Вот вы скажите, похожа? – она повернулась ко мне, демонстрируя некрасивое и действительно чуть обезьянье личико.
Я фальшиво ответила:
– Ни капельки.
– Вот и я так думаю. Ни капельки! Но даже если бы так и было, почему меня не взять? Что за дискриминация такая, по внешности? Еще понимаю – по полу. Мы что, телевидение только для красавиц делаем? Красавицы на другом канале, из них супермоделей штампуют. У нас – демократия. Правильно про него говорят – сволочь. Ну, ничего, сейчас у нас другие времена: на каждом канале свое шоу. Так что шансы у меня высокие. Вот увидите, я обязательно прославлюсь, и тогда он очень пожалеет. Очень пожалеет. Потому что народ будет на моей стороне. Так ему и передайте. И еще скажите, что он сволочь.
Девица буквально втолкнула в кабинет, где, похоже, шла летучка. С сизых клубах дыма с трудом угадывались черты присутствовавших.
– Вы кто, кхе-кхе? – недовольно спросил мужчина за столом.
– Я, кхе-кхе, спонсор.
Конец ознакомительного фрагмента.