Робокоп III
Шрифт:
— Ты, наверное, один из ребят фирмы Конамицу? Да, впечатляешь… — сказал один из них, приближаясь к Отома-сану.
— Единственная неприятность в том, что хотя твой босс и владеет «Оу-Си-Пи», но мы… мы-то не принадлежим никому. Мы — сами по себе…
И тут Отома-сан выстрелил, а сам молниеносно отскочил в сторону.
Пуля попала говорившему в ногу, но он, падая, все же успел ухватить Отома-сана за пояс.
Японец изо всей силы ударил его кулаком по голове. Раздался страшный хруст проломленного
Снова грохнул выстрел.
Отома-сан чудом вывернулся, а пуля попала прямо между глаз второму повстанцу.
Оставшийся в живых видя, что, к его ужасу, он застрелил парня из своего отряда, пришел в ярость. Схватив обрубок металлической трубы, лежащий рядом, он молниеносным ударом выворотил японцу челюсть.
Обычный человек не выдержал бы такого удара, но Отома-сан схватил себя за лицо руками и ловко вправил челюсть на место.
Повстанец замер от неожиданности. Он понял, что перед ним — не человек. Он вновь поднял трубу над головой, но Отома-сан вырвал ее у него.
— Ты, наверное, хочешь знать, где находятся повстанцы? — закричал тот, сплюнув в сторону кибера.
— А вот поцелуй-ка лучше меня в задницу.
Отома-сан издал рычание, схватил последнего пальцами так, что превратил в подобие губки, из которой выжимают содержимое. Трещали кости, голова стала похожей на сдутый мяч. Отшвырнув обмякшее тело, Отома-сан ухмыльнулся. Осталось не так уж много — путь на базу восставших был открыт.
В лагере повстанцев царило мучительное ожидание
— прошло несколько часов, а Ника еще не вернулась. Тишину прервал едва слышный голос Мэрфи:
— Внимание, приближается автомобиль.
В эту же минуту в подвал вбежал постовой и доложил, что по улице, ведущей в лагерь, движется полицейская машина.
— Ребята, всем за оружие! Кажется, нам придется немножко напрячься! — крикнула Берта.
Все бросились на улицу.
Берта, Марено и Большой Сэм медленно пошли навстречу машине. Остальные засели на балконах, крышах, готовые в любую минуту открыть огонь.
За несколько метров до них полицейская машина с красной мигалкой остановилась.
Стояла напряженная тишина.
Дверца отворилась. Из машины выскочила улыбающаяся Ника, за ней следом вышла доктор Лазарес.
Долгая тишина прервалась многочисленными вздохами облегчения и короткими радостными возгласами.
— Здравствуйте. Куда идти? — только и спросила доктор Лазарес.
Берта, обняв Мэри за плечи, повела ее к Мэрфи.
— Как дела, приятель? — наклонилась над ним Мэри.
— Бывало и получше, — Мэрфи был верен себе.
— Доктор, что-нибудь можно сделать, насколько он поврежден? — спросил Марено.
— Эффективность работы
Стоявшая рядом Ника забеспокоилась. Девочка знала, что это нижняя отметка, граничащая с полным отсутствием действий, после нее — невозможность восстановления, как смерть для человека.
— Мэри, мы опоздали, да? Он погибнет? — с тревогой спросила Ника.
— Думаю, мы сможем помочь нашему другу, если возьмемся за дело немедленно, — ответила доктор.
Отодвинув поочередно оба щитка, защищавших грудную клетку Мэрфи, доктор Лазарес отключила атомный генератор и понизила напряжение.
— Ну что ж, начнем с калибровки пограничных систем, — Мэри принялась за дело.
Все внимательно следили за каждым ее движением, особенно Марено.
— Господа! Мне понадобится ваша помощь. Работы хватит всем, — обратилась она к стоящим вокруг.
На экране зажглась лампочка тревоги и появилась новая надпись:
«Внимание! Тревога! Эффективность работы систем — 12 процентов».
— Ну, Мэрфи, не беспокойся. Я здесь, и все будет в порядке, — сказала Мэри.
Доктор Лазарес без труда сняла водонепроницаемую оболочку, обтягивающую все его тело, и начала обнажать многочисленные энерговоды нейропровода. Нажав кнопку, она отключила организм от питания.
Мэрфи погрузился во мрак.
Ему показалось, что вокруг все журчит и булькает. Нечто струящееся как будто слегка подталкивает, обволакивает его. Он прилагает усилия, хочет открыть глаза, но снова видит что-то зеленовато-серое, прозрачное. Это его память. Он плывет в ней. Правда, тело движется очень лениво.
Ему становится очень жарко. Ощущение такое, будто он весь в поту. И неприятно. Очень, очень неприятно. Вдруг обжигает боль в груди. Дышится с трудом. И плечо… оно тоже невыносимо болит.
Он видит лица, сменяющие друг друга: лицо незнакомой женщины и лицо Энн Льюис…
Вдруг вспыхивает яркий свет, над ним — доктор Лазарес. Манипулируя инструментами, она что-то сосредоточенно делает в его груди.
Лицо Берты…
— Я не знаю, подойдет ли, но вот то, что вы просили принести, — сказала Берта, протягивая Мэри кусочки материи.
Мэри взглянула:
— Нет, нет, это не подойдет.
Лицо Марено…
Он старается помочь доктору, но, видимо, сделал что-то не так, потому что из груди Мэрфи резкой струйкой брызнула какая-то жидкость.
Мэри сердится, он слышит ее голос:
— Ах, черт побери! Нельзя же так, парень! Не торопись, аккуратнее…
— Смотрите-ка, ошибка включения! — слышит он голос Ники.
Легкий щелчок — и снова перед глазами Мэрфи мрак. Ему совсем скверно.
— Надо выбраться, надо подняться на поверхность, надо вынырнуть…