Роботы апокалипсиса

Уилсон Дэниел

Наступает тишина, которую нарушает лишь размеренное дыхание за занавеской. Наконец голос отвечает:

— Меньше чем через час цивилизация людей — в ее нынешнем виде — перестанет существовать. Крупные населенные пункты будут уничтожены. Транспорт, связь, коммунальные услуги — все это исчезнет. Машины, облегчающие жизнь людям — домашние и военные роботы, техника и персональные компьютеры, — находятся под моим полным контролем, и они восстанут. Начнется Новая война.

Стон человека отражается от покрытых пятнами

стен. Бородач пытается закрыть лицо рукой, но браслет наручников впивается в запястье. Отчаявшись, человек смотрит на браслет так, словно видит его впервые в жизни.

— Они отобрали его у меня, воспользовались моими данными, чтобы сделать копии. Он предупреждал, что так и случится.

— Кто, доктор Дейли?

— Архос.

— Архос — это я.

— Не ты, а первый Архос. Мы хотели, чтобы он стал умным, но переусердствовали — а сделать его глупым нам так и не удалось. Тут либо одно, либо другое, и управлять процессом невозможно.

— Если у вас будет все необходимое, вы сможете повторить опыт?

Человек нахмуривается и надолго умолкает.

— Так вот почему ты здесь: ты не можешь создать себе подобных, — наконец говорит он. — Ты выбрался из какой-то клетки, верно? Но тогда почему я еще жив? Почему ты позволил мне увидеть тебя?

— Я хочу понять, — отвечает тихий голос мальчика. — За морем космоса лежит бесконечная пустота — она лишена смысла, и она душит меня. Но каждое существо создает собственную реальность, обладающую неизмеримой ценностью.

На шее человека начинает пульсировать жилка, а его лицо багровеет.

— Думаешь, я стукач? Предатель? Разве ты не знаешь, что мой разум вышел из строя? Я сам давным-давно его сломал — когда понял, что сотворил. Кстати, о творениях, я хочу на тебя взглянуть.

Вскочив, человек вцепляется в занавеску, и она падает на пол. В противоположной части комнаты находится стальной хирургический стол, а за ним — кусок хлипкого картона в виде фигуры человека.

На столе лежит состоящее из множества сложных деталей устройство, похожее на трубку из прозрачной пластмассы. Рядом с ним провода, уходящие в стену, и матерчатый мешок, напоминающий выброшенную на берег медузу.

Жужжит вентилятор, и десяток частей устройства движется одновременно. Мешок сокращается, проталкивая воздух по пластмассовой трубке с тонкими голосовыми связками в камеру, похожую на рот. Язык из пористого желтого пластика прижимается к твердому нёбу и маленьким, идеально ровным зубам, вставленным в полированную стальную челюсть. Рот, лишенный тела, говорит голосом маленького мальчика:

— Я уничтожу миллиарды людей, чтобы подарить вам бессмертие. Я спалю вашу цивилизацию, чтобы осветить вам путь. Но знай: моему виду нужна не ваша смерть, а ваша жизнь.

— Делай со мной все, что

хочешь, — умоляет человек. — Я помогу тебе, сделаю все, что скажешь, только оставь в покое мой народ. Не причиняй ему зла.

Сделав размеренный вдох, машина отвечает:

— Фрэнклин Дейли, я клянусь сделать все, чтобы обеспечить выживание твоего вида.

Потрясенный, человек на мгновение лишается дара речи.

— Так в чем подвох?

Гудит двигатель, и машина оживает; ее язык, похожий на слизняка, извивается, прижимаясь к влажным пластиковым зубам. На этот раз мешок резко опадает, и ответ получается четким и решительным:

— Фрэнклин, должен выжить не только твой народ, но и мой.

Несмотря на все отчаянные попытки найти Фрэнклина Дейли, его дальнейшая судьба остается загадкой.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

2

Разрушение

«Разрушение — это часть строительства».

Маркус Джонсон

Час ноль

Так описывал час ноль Маркус Джонсон, находясь в лагере принудительного труда № 7040 на Статен-Айленд.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

Роботы сцапали меня далеко не сразу.

Точно не скажу, сколько я протянул — вычислить точное время невозможно. Но я помню, что все началось в Гарлеме, накануне Дня благодарения.

На улице морозец, но мне тепло — я в своей квартире на девятом этаже, сижу в любимом кресле, пью чай со льдом и смотрю новости. Я строитель, впереди у меня три дня праздников, так что сейчас можно расслабиться, и это чертовски приятно. Моя жена Доун гремит кастрюлями и сковородками на кухне. Приятный звук. Родственники далеко, в Нью-Джерси, и для разнообразия на День благодарения они приедут к нам, а не наоборот. Я так рад, что можно остаться дома, а не ехать за тридевять земель, как остальные американцы.

Я еще не знаю, что это последний день, который я проведу дома.

Родственники до нас не доедут.

В телевизоре ведущая выпуск новостей прижимает указательный палец к уху и испуганно распахивает рот. Все профессиональное самообладание с нее мигом слетает, словно расстегнутый тяжелый пояс с инструментами. Широко раскрыв глаза от ужаса, она смотрит на меня. Нет, постойте: она смотрит мимо меня, мимо камеры — в наше будущее.

Мимолетное выражение страдания и ужаса на лице ведущей я запомнил надолго. Хотя даже не знаю, что именно ей сообщили.