Роботы апокалипсиса
Шрифт:
Щелк. Щелк. Щелк.
Красная точка медленно ползет наверх: с первого этажа сюда едет лифт.
Двадцать две секунды.
Я поворачиваюсь к Юбин-куну. Микико лежит на бежевом ящике. Она так красива и чиста. Черные волосы разметались, на лице нежная улыбка. Микико спит и во сне видит меня, ждет, когда я уничтожу злые чары и разбужу ее. Однажды она проснется и станет моей королевой.
Ах, мне бы чуть больше времени.
Сухой,
— Прости, Микико, прости, любимая, — шепчу я. — Я сделал все, что мог, но нам некуда… Ай!
Я отпрыгиваю и потираю ногу, на которую наехал Юбин-кун. Огонек робота-почтальона бешено мигает. Лампочка на стене добралась до моего этажа: мое время вышло.
Дзынь.
Из служебного лифта, расположенного в другом конце зала, вырывается поток холодного воздуха. Маленький служебный лифт предназначен для роботов, и поэтому я никогда не обращал на него ни малейшего внимания. Дверь отъезжает в сторону, и я вижу кабину — стальной ящик размером чуть больше робота-почтальона. Юбин-кун с Микико заезжает внутрь.
В кабине осталось еще чуть-чуть места — как раз, чтобы я смог протиснуться.
Согнувшись в три погибели, я лезу вслед за роботом-почтальоном. Мы едва помещаемся в кабине. Слышно, как распахивается дверь главного лифта: я оборачиваюсь и вижу, что в залитой кровью кабине стоит ухмыляющийся домашний робот «Весельчак». По его корпусу бегут струйки красной жидкости. Он вертит головой, осматриваясь.
Голова останавливается, и безжизненные фиолетовые объективы камер — «глаза» — смотрят прямо на меня.
Дверь служебного лифта закрывается, но прежде чем кабина приходит в движение, я успеваю сказать несколько слов своему новому товарищу:
— Спасибо, Юбин-кун. Я перед тобой в долгу, мой друг.
Юбин-кун стал первым собратом по оружию Такэо. В течение горестных месяцев, последовавших за часом ноль, Такэо найдет еще множество новых друзей, готовых ему помочь.
Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217
6
Автомат
«Денек начинается неплохо…»
Специалист Пол Блантон
Час ноль
После слушаний в Конгрессе по поводу инцидента с ТИМом Пола Блантона обвинили в нарушении служебного долга. Во время часа ноль Пол находился в заключении, на базе в Афганистане, ожидая трибунала. Благодаря этим необычным обстоятельствам молодой солдат оказался в уникальной ситуации и смог внести неоценимый вклад в дело Сопротивления — и выжить.
Кормак
Когда я еще жил в Оклахоме, мой папа всегда говорил: если я не исправлюсь и не буду вести себя как мужчина, то попаду в тюрьму или на тот свет. Лонни Уэйн был прав — именно поэтому я в конце концов и пошел служить. Но все же слава богу, что в час ноль я сидел в тюряге.
Я в камере, лежу на койке, спина упирается в стену из шлакоблоков, а ботинки — в стальной унитаз. Лицо накрыто тряпкой, чтобы в нос не попала пыль. Меня посадили сразу после того, как мой ТИМ спятил и начал палить в людей.
Се ля ви. Так говорит мой сокамерник — дородный парнишка-азиат в очках по имени Джейсон Ли. Он делает приседания — говорит, что так ему теплее.
Я сам упражнения не люблю, так что для меня эти полгода — возможность прочитать огромное количество журналов. Если тебе холодно, отпусти бороду.
Да, здесь скучно, но все равно денек начинается неплохо. Я изучаю какой-то бульварный журнальчик четырехмесячной давности. Узнаю про то, что «кинозвезды — такие же люди, как и мы». Они обедают в ресторанах, ходят за покупками, гуляют с детьми в парке, и все такое.
Совсем как мы. Под словом «мы», автор, наверное, имеет в виду меня.
Точно не знаю, но почему-то мне кажется, что кинозвездам наплевать на ремонт военизированных роботов-гуманоидов, которые предназначены для усмирения разъяренных граждан оккупированной страны. И что этих знаменитостей ни разу не бросали в камеру тринадцать на семь футов с крошечным окошком — за то лишь, что они выполняли свою гламурную работу.
— Брюс Ли? — спрашиваю я. Парнишка ненавидит, когда его так называют. — Оказывается, кинозвезды — такие же люди, как и мы! Кто бы мог подумать!
Джейсон Ли перестает приседать и смотрит в угол камеры, туда, где стою я.
— Тихо, — говорит он. — Слышишь?
— Слышу что?..
И тут в соседнюю комнату влетает танковый снаряд, и ослепительный дождь из арматуры и осколков цемента разрывает моего сокамерника Джейсона Ли на дряблые куски мяса, завернутые в обрывки камуфляжа песочного цвета. Это прямо как фокус: вот Джейсон был, и вот его нет. Происшедшее у меня даже в голове не укладывается.
Сжавшись в комок, я забиваюсь в угол камеры — каким-то чудом меня даже не поцарапало. Сквозь решетку видно, что дежурный офицер уже не сидит за столом — да и самого стола тоже нет, одни обломки. На долю секунды сквозь дыру в стене видно, что творится за пределами здания.
Там, как я и предполагал, стоят танки.
В камеру врывается холодный пыльный воздух, и я начинаю дрожать. Джейсон Ли был прав — на улице холод собачий. Внезапно я понимаю, что, несмотря на косметический ремонт, проведенный в камере снарядом, прутья решетки остались такими же прочными, как и раньше.