Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61
Шрифт:
В роскошной студии, метров на пятьдесят, гулянка подбиралась к разгару. Вполне, впрочем, интеллигентному. Солировал Панин. Муся с его рук, похоже, не слезала.
– А вот и наша мамочка пришла!
Не получилось тихонечко проскользнуть с Аркашей за ручку, схватить стакан с подноса у… Панин даже нанял обслугу на праздник. Совсем прям барин.
Выглядел Семён Ильич безупречно. Фигура у него всегда была потрясающая – всё-таки пловец. Не распустившийся пловец. А позднее отцовство его необыкновенно омолодило. И ему невероятно шла Муська, разодетая, как кукла. Роскошная кукла. Безо всяких глупых рюшей и неуместных бантов. Шикарная пацанка,
– Наша мамочка плишла! – нежнейшим эхом отозвалась Муся, улыбнувшись Мальцевой. Но ручек к ней не потянула. Напротив – крепко обхватила Семёна за мощную шею, поцеловала в щёку и ещё раз кокетливо улыбнулась маме. Эдакое «мы обоюдно соблюдаем приличия, но ты же понимаешь, чьи в лесу шишки!» Да ну, ерунда! Ей всего лишь год. Шимпанзе! Не выдумывай, Татьяна Георгиевна!
– Вы прекрасно выглядите, Татьяна Георгиевна!
Кто бы сомневался, что первой к ней подскочит именно профессор Денисенко.
– Здравствуйте, Елизавета Петровна. Вы тоже очень…
– Вы расцвели и, простите мне мою откровенность, – профессор понизила голос до игривого «конспиративного» шёпота. – Вы наконец-то стали похожи на женщину, а не на больного подростка! Ну куда уж в вашем возрасте всё под мальчика маскироваться. Кому интересен набор костей!
Судя по всему Елизавета Петровна уже щедро нахлебалась безлимитным спиртным. Лишь бы на здоровье!
Были и Родин с Поцелуевой. Предпочтительно с ними Татьяна Георгиевна и тусовалась – до боя курантов оставалось ещё несколько часов. Сёмины министерские. Которых она тоже очень неплохо знала. Ельский заехал поздравить. И, дождавшись Татьяны Георгиевны, обменявшись с ней парой-тройкой слов, – уехал. Всё-таки он совсем недавно стал отцом. Домой, назад, к сыну и молодой жене. Был даже Волков Иван Спиридонович! Господи, каким макаром он успел стать из претендентов на руку и сердце – другом семьи?! Кажется, очень много прошло мимо Татьяны Георгиевны. Хотя она во всём принимала участие. И не могла не замечать, что Иван – достаточно частый гость в доме. И, разумеется, Аркадий Петрович с супругой.
Милая компания. Ни больше, ни меньше. Ровно столько, сколько требуется для дружеско-семейного формата празднования смены предыдущего ежедневника на последующий.
Но, кажется, встречать Новый год в изоляторе обсервационного отделения было куда веселей. Наверное. Непонятно.
Татьяне Георгиевне многое было непонятно. Она с удивлением отмечала, что не она – центр внимания и душа компании. И с куда большим удивлением – что её это устраивает!
Мусю скоро уложили спать. Прежде не забыв принести маме – поцеловать в щёчку. Подарки от Деда Мороза? Утром, детка. Под ёлкой. Тебе уже всё папа рассказал, да. Зачем у меня спрашиваешь? Сверяешь показания? Неплохой навык для женщины.
Панин недовольно нахмурился. Святогорский ткнул друга локтём в бок.
Говорила-наблюдала – всё несколько отстранённо. И, кажется, никто её отстранённости, – кроме Аркаши, – и не замечал. Даже тонкие и чувствительные Оксана с Серёжей. Но у них – своё счастье. Никак друг другом не напьются, дай им бог…
Вот и куранты, слава яйцам! Шампанское, фейерверки, хлопушки. О чём они все говорят? О жизни, о любви… О! Вот уже и к политике с экономикой перешли. И очень хочется улизнуть в свой тихий уютный подвал, к непрочитанному письму…
– Друзья! Мы слишком заболтались! А, между тем, время вручать новогодние подарки! Всем присутствующим Дедушка Мороз кое-что оставил под нашей ёлочкой!
Панин наслаждался жизнью. Как будто всю предыдущую он не жил, а ждал. И дождался
Сёма раздавал подарки. Татьяна Георгиевна воспользовалась праздничной суетой и ускользнула в свою берлогу. Чтобы снова мучить себя. Кажется, всё закончить никак не удаётся. Попытка номер один: замуж за Панина. Попытка номер два: неудавшийся суицид. Нужна попытка номер три.
…Но Нью-Йорк ему не понравился. Они с супругой пересекают континент и обустраиваются в Сан-Франциско. Городе, напоминающим им родную Одессу. И ещё немного – любимый Неаполь. Город отстраивался заново – семь лет назад он был напрочь разрушен землетрясением. В крови у моих пращуров – отстраивать заново. Иначе им не была бы родной Одесса. Но было бы смешно пересказывать тебе историю твоей Родины. И хотя это и моя Родина. Но всё-таки моя Родина – Америка. Ибо здесь я и родился. А сердце моё – в России.
…Матвей Фёдорович и Екатерина Даниловна тоже родились здесь. Заново. В разрушенном природным катаклизмом Сан-Франциско, в строительство которого они внесли немалую лепту. Мой отец родился в Сан-Франциско. И я родился в Сан-Франциско. Мы родились в Сан-Франциско… Но я непозволительно забегаю вперёд. Маленькой Мусе было уже девять лет. И она одинаково хорошо говорила на русском, французском и английском языках. Именно благодаря моей бабушке я так хорошо – смею надеяться на это, – излагаю по-русски…
Татьяна Георгиевна слабо улыбнулась. Он действительно хорошо «излагал по-русски». На языке, оставленном в 1905 году. Она вспомнила все его «позвольте пригласить вас…» и все эти «тачечник», «классный наставник», «столовая», «портплед». Прям какая-то «Разбитая жизнь, Или Волшебный рог Оберона» [13] .
Вошёл Панин – и она свернула окно.
– Не хочешь побыть с гостями?
– Нет.
– А со мной?
Она медлила с ответом.
– Прежняя Танька сказала бы «нет!»
13
Книга Валентина Катаева, написанная на автобиографическом материале.
– Я стала мудрее.
– Нет.
– Мне кажется, тебе пора возвращаться на работу.
– Я должна похудеть.
– Ты никому ничего не должна. И вообще – что за глупость?! Худеть – не худеть. Ты – та же самая Танька Мальцева, которую я встретил…
Она развернулась и пристально посмотрела на него без тени улыбки или кокетства.
– Сёма, оставь это для баб-дур. Это им нравятся истории про «ты – это всегда ты». Никто не любит толстых баб. И никогда бы ты. Или…
– Матвей?
Она даже не дёрнулась. Хотя раньше любое упоминание покойного мужа вызывало острейший приступ фантомной боли. Продолжила ровно:
– Или Матвей. Никто бы из тех мужчин, кто нравится мне, не обратил бы внимание на неопрятную толстуху.
– Вот и выходи на работу. Это приказ. Не просьба обожающего тебя мужа, но приказ министра здравоохранения.
– Ты всего лишь заместитель министра по материнству и детству. Да и Сергей Станиславович отлично справляется с обязанностями начмеда по акушерству и гинекологии.