Родная старина
Шрифт:
После этого устроено было свидание царевича с королем Сигизмундом. Димитрий рассказал ему свою историю, выставил на вид опасность, какая и до сих пор грозит ему от Бориса, и просил помощи. Король, конечно, понял, что можно извлечь большие выгоды при этом случае: можно будет, оказав помощь русскому царевичу, в случае его удачи уладить раз навсегда с ним всякие споры о границах и несогласия, а в случае неудачи все же внести смуту в Русскую землю и ослабить ее. Дело было выгодно, с какой стороны ни посмотри на него; но все же король не мог решиться открыто помогать Димитрию. Вопрос о войне мог быть разрешен л ишь на сейме; король
Мнишек привез торжественно царевича к себе в Самбор и стал для него собирать войско из шляхты. Царевич предложил Марине руку. Предложение его было принято, но свадьба была отложена до его воцарения.
Мнишек навербовал для Димитрия до 1600 человек всякого сброда, падкого до наживы. С этим отрядом, казалось бы, не стоило и дела начинать; но Димитрий и его помощники понимали, что главная сила его в России. И действительно, еще до перехода его чрез границу, к нему уже стали являться московские беглецы, искать службы и милости у «истинного царевича»; затем донские казаки откликнулись на призыв его… Из Самбора он писал грамоты к московскому народу: они шли в Россию в мешках с хлебом. Народ волновался. Слухи о царевиче и призывных грамотах быстро разлетались по Русской земле.
Когда верные слухи о появлении в Польше Димитрия дошли до Бориса, он прямо объявил в думе, что это – дело бояр, что они выставили самозванца. Против него принимались разные меры. Отправлены были грамоты к королю, вельможам и пр. с заявлением, что называющий себя царевичем Димитрием – самозванец; что на самом деле он – беглый монах Гришка Отрепьев. В Москве патриарх и князь Василий Иванович Шуйский убеждали простой народ не верить россказням о царевиче. Гришку Отрепьева стали проклинать по церквам; но это мало действовало на народ.
– Пусть проклинают Гришку, – говорили в народе, – царевичу до Гришки никакого дела нет!
Кто был отважный искатель престола, шедший во главе горсти всякого сброда отнимать корону у Бориса, – это до сих пор дело темное.
Некоторые думают, что явившийся в Польше царевич Димитрий был дерзкий самозванец, и полагают, что на самом деле это был беглый инок Гришка Отрепьев, родом из мелких дворян; скорее можно предположить, что бояре, враги Бориса, убедили какого-нибудь безродного, но честолюбивого и предприимчивого юношу в том, что он – царевич Димитрий, а тот с полной верой в правоту своего дела шел на Бориса. С другой стороны, несомненно, что истинный царевич Димитрий был убит в Угличе и соперник Бориса был Лжедмитрий, хотя сам и не сознавал этого.
16 октября 1604 г. Лжедмитрий с небольшим своим отрядом перешел Днепр и вступил в русские пределы. Борису он послал письмо, которым извещал его о своем спасении, требовал, чтобы он добровольно оставил престол и удалился в монастырь, и за то обнадеживал его своим милосердием к нему и к семейству его и забвением его злого умысла.
Вместе с тем тайно разосланы были грамоты воеводам, дьякам, гостям и черным людям. В грамотах говорилось о чудесном спасении царевича при Божией помощи от злодейского умысла Годунова. Затем находим здесь такое призвание:
«Вспомните наше прирожение (происхождение), православную христианскую истинную веру и крестное целование, на чем вы целовали крест
Марина Мнишек
Первый город в московской земле, который пришлось взять Лжедмитрию, был Моравск. Грамоты подняли здесь мятеж: жители и ратные люди кричали, что они не хотят знать Бориса, а желают служить законному государю, Димитрию Ивановичу. Воеводы стали было противиться народному желанию; их связали, а Димитрию было послано заявить, что город сдается ему по доброй воле.
Затем взят был Чернигов после незначительной перестрелки с казаками. Села и деревни в Северском краю с радостью подчинились Лжедмитрию. Жители не только не разбегались, когда приближалось его войско, но выходили навстречу, с умилением глядели на своего царя, чудесно спасенного Богом, громко кричали ему «многая лета!».
11 ноября отряд Лжедмитрия подошел к Новгород-Северску. Здесь впервые он встретил отпор. Воеводой в городе был умный, храбрый и хорошо знавший ратное дело Петр Федорович Басманов; он сумел забрать в свои руки и знатных людей, и простых; напрасно пытались убедить его сдаться; напрасны были и все попытки силою взять город. Поляки подъезжали к стенам, убеждали осажденных сдаться, грозили истребить и старых, и малых, если они будут еще противиться.
– Убирайтесь, – кричал им со стены Басманов, – у нас государь царь и великий князь всея Руси Борис Феодорович в Москве; а ваш Димитрий – вор и изменник!
Пушки у Басманова были хорошие, пушкари стреляли из них довольно метко и перебили да перекалечили немало народу. Поляки, охочие более до грабежа и разгула, чем до упорной войны, утомились долгой осадой и уже начали роптать. Между тем как Новгород-Северск стойко держался, другие города сами добровольно переходили в подданство Лжедмитрию, которого считали своим законным государем.
19 ноября пришла к нему весть, что Путивль сдается со всем своим уездом и путивляне связали своих воевод, не хотевших изменить Борису. 24 ноября прискакал гонец из Рыльска с радостною вестью, что там признали Димитрия царем.
Не прошло и нескольких часов, как новая радость: целая Комарницкая волость сдалась с городом Севском, а воеводы схвачены. Чрез неделю Курск признал Димитрия; на другой день сдались Кромы; затем Белгород. Войско Лжедмитрия росло с каждым днем; оно уже доходило до 15 тысяч: русские служилые люди Северской области и казаки охотно шли на службу к щедрому царевичу… Но Новгород-Северск упорно держался благодаря Басманову. На выручку осажденным послана была рать под начальством князя Мстиславского, самого знатного из бояр, но плохого вождя. На беду для Бориса, уже и среди ратных людей замечалась «шалость», начинали и здесь поговаривать о том, что Димитрий – настоящий царевич.