Родная старина
Шрифт:
Толпы всякой голи, собравшиеся в Кагальнике, только и ждали знака своего атамана, чтобы начать «свою работу», да и Разин уже скучал в бездействии. Он дал казацкое устройство своей ватаге и, прикидываясь верным слугою царя, на сходках постоянно кричал, что пора идти против бояр.
В мае 1670 г. Стенька с воровской своей ватагой поднялся по Дону вверх, переволокся на Волгу. Жители Царицына сдали ему город; воевода был утоплен мятежниками… В городе Разин ввел казацкий строй: разделил жителей на десятки и сотни, назначил атамана. Отсюда Стенька разослал по всему Поволжью своих посланцев подбивать народ и служилых людей к мятежу…
Под Черным Яром Разин встретил ратный отряд, плывший по Волге на стругах против него. Как только стрельцы увидали Стеньку, закричали:
– Здравствуй, наш батюшка! Смиритель всех наших лиходеев!
Затем перевязали своих
– Будут ли в Астрахани драться против меня? – спрашивал Разин у них.
– В Астрахани – свои люди, – отвечали ему, – только ты придешь, тут же тебе город и сдадут…
В половине июня Разин расположил свое полчище станом под Астраханью. Воевода князь Прозоровский приготовился к обороне, осмотрел укрепления, распределил боевые силы… Митрополит совершил крестный ход по укреплениям и молебствия. Но угрюмые лица стрельцов не предвещали ничего доброго.
Вечером 21 июня раздался всполошный набат, зазвонили на астраханских башнях: казаки с лестницами шли на приступ. Воевода выехал со своего двора в панцире на боевом коне; ударили в тулунбасы (литавры), затрубили в трубы. Это был знак к сражению. Около воеводы собрались стрелецкие головы, дворяне… Он обратился к ратным людям с ободрительной речью. Ночная тень уже спускалась на землю… Казаки Разина делали вид, будто хотят ударить на главные городские ворота; сюда и сосредоточили свои силы осажденные; но в то же время с другой стороны разинцы лезли по лестницам на стену, а астраханцы-изменники подавали им руки, помогали взбираться… Воевода и опомниться не успел, как раздался за ним крик казаков, и толпы их с астраханскими союзниками с яростным воплем кинулись на служилых людей и стали избивать их; сам князь Прозоровский, раненный копьем, упал с коня. Верному слуге князя удалось снести раненого господина своего в собор. Здесь многие искали спасения, но разбойники не остановились и пред святынею храма: выломали дверь, бросились на беззащитных людей, били, вытаскивали их из церкви и вязали… На следующее утро Стенька явился «суд править». Он начал с князя Прозоровского, повел его на башню. Все видели, что атаман сказал князю что-то на ухо, но тот покачал отрицательно головой. Тогда Стенька столкнул его с высоты головою вниз… За гибелью воеводы последовала смерть других. Суд Разина был короток: он приказал всех побить. Стрельцы, казаки и чернь одних рубили мечами, других бердышами, иных били кольями… По выражению летописца, «кровь человеческая текла, я ко река». Всех убитых насчитали 440 человек.
Затем Стенька велел вытащить из приказной палаты все дела и всенародно сжечь их на площади.
– Вот так, – хвалился он, – я сожгу все дела и наверху (т. е. в Москве)!
Три недели Стенька после того пробыл в Астрахани и предавался разгулу и пьянству; в угоду черни он обрекал на смерть всех, кто хоть чем-нибудь был неприятен ей: одних резали, других топили, третьих калечили, рубили ноги и руки…
В Астрахани Разин также установил казацкий строй: жители разделены были на тысячи, сотни и десятки, дела должны были решаться кругом, т. е. общей сходкой; для управления избирались атаманы, есаулы, сотники и десятники.
Оставив в Астрахани атаманом Ваську Уса, Разин с ватагой своей поплыл вверх по Волге на двухстах стругах; по берегу шла конница…
Казачий струг
Саратов сдался без обороны. Стенька велел утопить саратовского воеводу, перебить всех дворян и приказных людей, а в городе введено было казацкое управление, как в Астрахани. Самара занята была после непродолжительной борьбы сторонников Разина в городе с противниками. И здесь воевода был утоплен, дворяне и приказные беспощадно истреблены и водворен казацкий строй.
В первых числах сентября Разин дошел уже до Симбирска. Чем дальше шел он, тем больше росли его силы: к полчищу его присоединялись ратные люди попутных городов и шайки беглых холопов и воров, охочих, по казацкому выражению, «дуван дуванить» (добычу делить) с удачливым атаманом. Разин рассылал своих посланцев во все стороны по московской земле возмущать народ. Особенно успешно действовали воровские посланцы в Приволжье, в нынешних губерниях Нижегородской, Тамбовской и Пензенской, проникали даже до Новгородской земли, до берегов Белого моря, пробирались и в самую Москву.
Полчище Разина 5 сентября явилось под Симбирском. Посадские жители и тут охотно впустили его; но взять самый город, или кремль, оказалось очень трудно: он был хорошо укреплен, и воевода Иван Милославский решился защищаться до последней крайности. Около месяца простоял Разин под стенами города; с каждым днем силы его росли; к нему валом валили со всех сторон повстанцы, а все-таки взять город с бою ему не удавалось. Но и осажденным становилось уже не под силу держаться дольше. К счастью, на выручку им пришел князь Юрий Барятинский; он вел хотя небольшое, но правильно устроенное войско, были даже у него отряды, обученные на европейский лад, а противники представляли громадное, но нестройное полчище всякого сброду. Произошло несколько жарких схваток. Сам Стенька бился отчаянно; целый день длился бой, наконец с наступлением ночи Разин, обессиленный и израненный, отступил. Приступом взять город тоже не удалось; Разин понял, что дела его совсем плохи, и ночью тайком со своими донцами бежал, покинув толпы своих приверженцев на произвол судьбы… Утром, когда мятежники узнали о бегстве атамана и казаков, думали и они бежать вниз по Волге, но Барятинский напал на них; нестройное полчище было разбито; более шестисот человек было захвачено и казнено; по берегу Волги на далекое протяжение были поставлены виселицы…
Жители окрестных сел и деревень, приставшие к Разину, стали являться к воеводе с повинной…
Победа Барятинского спасла государство от страшного потрясения. Уже со всех сторон направлялись к Разину толпы повстанцев. Мятеж грозил принять огромные размеры. На всем пространстве между Окою и Волгой к югу до Саратова и на запад до Рязани и Воронежа, по всей полосе земли, где ныне губернии Симбирская, Пензенская и Тамбовская, заколыхался темный люд. Крестьяне помещичьи, монастырские, дворцовые нападали на своих господ и начальных людей, беспощадно мучили их, избивали…
Мятежное волнение становилось все сильнее и сильнее, воровские письма Стеньки вводили темный люд в соблазн: многие воображали, что и в самом деле все заживут счастливо, если повсюду водворятся казацкие обычаи.
Поход Разина вверх по Волге получал значение дикой борьбы необузданной казацкой вольницы с установившимся на севере строем жизни.
Упорная защита Симбирска дала время правительству хотя сколько-нибудь собраться с силами для борьбы, а поражение, нанесенное Стеньке, а затем бегство были смертельным ударом делу его. Обаяние его, как чудодея, которого ни пуля, ни сабля не берет, с которым никто справиться не может, сразу исчезло, а предательское бегство совсем уронило его в глазах народа.
Шайки мятежников, поднятых Разиным, еще свирепствовали в разных местах, завладели монастырем Макария Желтоводского, попытались было осадить Нижний [Новгород], но были рассеяны. Мятежники повсюду, где могли, подобно Разину, избивали воевод и приказных людей, жгли приказные бумаги и водворяли казацкие порядки. Но недолго продолжалось торжество повстанцев… Нестройные ватаги их не могли нигде устоять против ратных сил. Показачившиеся жители городов и поселяне каялись, являлись к воеводам с повинной, выдавали главных зачинщиков. Мало-помалу на севере восстание улеглось.