Родная сторона
Шрифт:
Карп в первое мгновение растерялся, потом легонько прикоснулся к двери, и она приоткрылась. Говорил Шайба:
— Вы молодая, непрактичная, а народ на участках зубастый. Спросите у меня, я знаю… А здесь, в конторе, работа тихая, чистая. Не знаю, как Артем Климович, а я не советовал бы жене секретаря райкома на участок. Неэтично.
«При чем тут райком? — удивился Карп. — Олена — жена секретаря райкома? Непонятно…» Напрягал слух, а Копейка все не мог угомониться, словно хотел положить на счеты каждое слово Шайбы.
— Копейка,
— А я думаю так, — сказал Артем, поймав Шайбу на слове. — Неэтично ученому агроному скучать в конторе. А мы имеем дело с землей. Идите на участок. — И тут же позвал: — Товарищ Копейка!
Копейка выбежал в коридор и, бесцеремонно оттолкнув Карпа, резко рванул директорскую дверь.
— Знакомься, — сказал Артем. — Агроном Мурова. Проведи приказом по первому участку.
— Мурова?.. — переспросил тот. — Простите за любопытство, но почему Мурова?
— Жена нашего Мурова, — с достоинством пояснил Шайба.
— Так у нас есть рука в райкоме! Это хорошо, — сказал Копейка.
— Какая рука? — накинулся на него Артем.
— Какая? Очень просто, своя рука… — Копейка подчеркнуто поклонился и вышел. — Иди, иди, — шепнул он Карпу, — чтоб и духу твоего здесь не было… Та же пани, да не в том сане… То была Токова, а эта — Мурова.
— Я же слышу, что голос не тот, — загрустил Карп, наступая Копейке на пятки.
Из радиорубки выглянул черноглазый весельчак Васютка.
— Вас вызывает директор, — таинственно дернул он Карпа за полу. — Делайте вид, что вы в бригаде…
— Но я ведь здесь, — растерялся Карп.
— В век радио это не имеет никакого значения. Сказано — в бригаде! — И, деловито усевшись за стол, Васютка закричал: — Карп! Карп! На разговор с директором! — Он подвинул Карпу микрофон. Тот сгоряча рявкнул:
— Карп слушает!
— Здорово, Карп! Что там за сонное царство у вас? Почему не слышно «натика»?
— Подшипники… — растерянно пробормотал Карп, а Васютка со смеху чуть под стол не упал. — Подшипники подвели. Говорил Фоме: прошабри, не послушался…
— Ой, ребята, вот мы вас самих прошабрим! А кто там у тебя хихикает? Позови-ка Фому.
— Фому? — в отчаянии переспросил Карп, поедая глазами Васютку, который продолжал смеяться, держась за живот. — Нет Фомы. После смены купается.
— Купается? Хорошо живете! «Натик» стоит, а Фома купается… Наведи порядок, Карп!
— Наведу, Артем Климович, наведу…
Смахнув слезу, Васютка выключил станцию.
— Ой, Васютка, за такие шутки с директором тебе не поздоровится.
— Пустяки. Я скоро доберусь и до вас. Один радист сотней тракторов будет управлять. Ну, сотней не сотней, — поправился Васютка, — а бригадой будет. Я вот ломаю голову…
— А куда же трактористам деваться? — удивился Карп.
— Не печальтесь, директор вам работу придумает…
Пока Васютка размышлял над тем, что станут делать трактористы, когда он будет управлять тракторами
— Она, Олена… — вздохнул Карп и, ничего не сказав Васютке, выскользнул в коридор, но пойти за Оленой не осмелился. Поплелся в бригаду.
В тот же день Шайба познакомил Олену с участком. Старая тарахтящая летучка надсадно пыхтела, буксуя в песке, и поднимала такую канонаду, что Шайба прикрывал уши, а Олена болезненно щурила глаза.
— Ну и дела! — укоризненно сказал Шайба, постучав в оконце. — Сечка, Сечка, нельзя ли потише?
Шофер Федосий Сечка бросил раздраженно через плечо:
— Поставьте меня на ремонт, тогда будет потише!
— Слыхали, какие кадры? — пожаловался Шайба. — Тот на ремонт, тот в отпуск. Испортились люди. Один Шайба вечно на месте. Эх, служба! — В летучку влетел вихрь пыли, и Шайба с отвращением замахал портфелем: — Вот вам участок… После Ялты не очень приятно. Что ж, привыкайте…
— В этой конурке и в самом деле душно.
— Ой, душно, — застонал Шайба, расстегивая ворот рубашки.
Машина выбралась на лужайку и после трудной песчаной дороги легко запрыгала по кочкам. Душистая луговая прохлада освежила Шайбу; он, не отрываясь, смотрел, как двумя лентами бежит из-под машины след от колес. Примятая травка тут же поднималась, будто с ней ничего не произошло, и только конский щавель лежал беспомощно и уже не мог выпрямиться…
Все громче становился гул моторов, без этого гула Олена не представляла себе Карпа, который мог взять трактор за колеса и приподнять над бороздой. «Какой он теперь, Карп?» — не терпелось Олене.
Он стоял возле вагончика, скрестив руки на груди, и улыбался со свойственным всем великанам добродушием. Но не сделал ни шагу навстречу, только смотрел на нее, как отец на ребенка, который нечаянно напроказил. Нет, Карп совсем не такой, каким представляла его Олена. Что-то властное и зрелое уловила она в его твердом взгляде и даже в легком, почти равнодушном пожатии узловатой руки.
— Показывай свою работу, Карп! — сказал Шайба.
— Погодите, Максим Минович, дайте на нашу пропажу насмотреться… Ты совсем не та, Олена, что прежде, подросла, возмужала, да и мы не те… Я уже не могу поднять трактор. — Карп показал рукой вдаль. — Потому что и тракторы не прежние… То были тракторочки, а эти, гляди, великаны. Такой с борозды не сдвинешь.
— Ну, ну, довольно тебе хвалиться, показывай работу, — торопил Шайба.
— Работу я не прячу. Вот она вся: до той сосны паровой клин, а вон там, под лесом, опытное поле нашего председателя. То поле, Олена, от которого ты отказалась.