Родник пробивает камни
Шрифт:
— Ничего не понимаю, — Светлана покачала головой, все еще не догадываясь, чем так взволнована тетка и в чем суть этого таинственного разговора.
— Ты что, думаешь, Надежда Патрикеева — первая и последняя в этом сложном кроссворде, который называется жизнь?!
Капитолина Алексеевна закурила и принялась поправлять сорванные с колец шторы. Зашторив окно, она властно и покровительственно посмотрела на племянницу, которая по-прежнему сидела на кровати и не сводила глаз с тетушки. Статная, подвижная, с высокой прической, какие в последние годы делали московские модницы, она всегда Светлане казалась красивой. А сейчас особенно. В ее независимой осанке, в манере неторопливо стряхивать пепел, в том, как красиво и мягко
— Так бот, моя девочка, слушай меня хорошенько. Ты должна удивить Кораблинова.
— Удивить?! Кораблинова?! — испуганно пролепетала Светлана.
— Более того, ты должна поразить Кораблинова!..
Капитолина Алексеевна глядела на Светлану так, словно прикидывала: по плечу ли будет племяннице роль, которая родилась в ее фантазии? И уже более спокойно продолжала:
— Ты уже знаешь, Кораблинов мой друг. Друг юности. — Капитолина Алексеевна выпустила кольцо дыма и, прищурившись, наблюдала, как мягко и переливисто-плавно скользило оно в воздухе. Светлане казалось, что тетка обращается не к ней, а вслух разговаривает сама с собой. — Есть два пути использовать старую дружбу в нашем важном деле. Первый — это позвонить Кораблинову и просить его, чтоб он посодействовал приему. Но этот ход избитый. Он стар, как мир. Я хорошо знаю Сережку. Он ярый враг всяких протеже. Мы ему преподнесем что-нибудь поновее. Мы его победим делом! А как?! Для этого есть второй путь. — Капитолине Алексеевне не сиделось. Она порывисто встала и, словно от избытка сил и энергии не зная, куда деть свое тело, снова села. — Слушай меня внимательно. Ты должна встретиться с Кораблиновым. — Закрыв глаза, она покачала головой. — О, это будет твой настоящий дебют! Я не сплю уже три ночи. В моей голове созрел гениальный план. Ступай, позови-ка мне Стешу и пока можешь идти к своему Володе. Да, кстати, как у него дела?
— Он ночью улетает в Пятигорск.
— И надолго?
— Говорит, на несколько дней.
— Сегодня?.. — Прикидывая что-то в уме, Капитолина Алексеевна резким движением руки откинула штору. В спальню сразу же ворвался ослепительно яркий поток света. — Тогда наш разговор мы перенесем на вечер. После того, как проводишь Володю. Ступай к нему, а ко мне позови Стешу. У меня к ней есть серьезный разговор.
Пригласив к тетке Стешу, Светлана вернулась к Владимиру, который в ожидании ее нервно курил и не сводил глаз с двери, из-за которой она вот-вот должна была показаться.
— Ты извини, Володя, у нас с тетей был хозяйственный разговор.
Она была все еще во власти тех тайных и рискованных планов, которыми заинтриговала ее Капитолина Алексеевна.
— Ты почему такая красная? Уж не поругались ли? — спросил Владимир.
Светлана боязливо, украдкой посмотрела на дверь, из-за которой только что вышла.
— Чудак ты, Володя. Только с тетушкой моей ругаться. Ссориться с ней рядовому человеку — это означает то же, что зайцу нападать да льва. Знаешь ее уже давно, а характер до сих пор еще не раскусил.
— Ну как все-таки решила? — упорно думая о чем-то своем, не глядя на Светлану, спросил Владимир.
— Что решила?
— Откажешься от роли Жанны в «Белых парусах»?
Светлана долго смотрела в глаза Владимира и ждала, что вот-вот он рассмеется и скажет, что пошутил. Но Владимир не рассмеялся и ничего не сказал. Он только сильнее стиснул ее запястья в своих руках и упрямо ждал, что же наконец ответит Светлана.
— Ни за что!
— Так я и знал, —
— Володя!..
Светлана хотела сказать что-то, но Владимир оборвал ее:
— Довольно!.. Ты уже все сказала!.. Цветы на премьере я вам обязательно поднесу. Брошу к самым ногам!.. Чайные розы, твои любимые… Кавказские… Куплю на рынке у грузин.
Светлана нашлась тут же. Ее ноздри дрогнули, и без того надломленные черные брови стремительно взметнулись крутыми дугами.
— Ты думаешь, я останусь в долгу? Не бойся, не останусь… Когда я буду смотреть те кадры фильма, где ты целуешь Веру, я в темном кинозале организую такие хулиганские аплодисменты!.. Будут такие овации!.. — Светлана прижала к груди туго сжатые кулаки. — Мальчишки, которых я специально подговорю, так будут чмокать губами и лихо подсвистывать, что взрослые зрители начнут на них орать и шикать… Вот тогда-то мы будем квиты!..
Не знал Владимир, что с того самого дня, как только начались пробные съемки для фильма «Герой нашего времени», Светлана несколько раз подряд перечитала лермонтовскую повесть. Она сгорала от ревности, когда представляла себе, как Владимир в роли Печорина будет целовать Веру и ласкать Бэлу. И хотя она еще не знала, кто будет исполнять роли Веры и Бэлы, но она была уверена в главном: это будут красивые молодые женщины. И пусть Владимир еще тогда не был утвержден в этой роли, все-таки Светлана злилась на него за то, что он так самозабвенно работал над образом Печорина. Он прочитал груды исторической литературы, перелистал десятки старинных альбомов, из которых черпал сведения о жизни кавказских офицеров лермонтовских времен. Много дней он провел в Ленинской библиотеке, изучая нравы и казарменный быт русских офицеров первой половины девятнадцатого века. И вот теперь уже идут съемки. Владимира скоро будет обнимать Вера, черкешенка Бэла будет сидеть у него на коленях. И как это бывает в кинематографе, чтобы снять нужный кадр, они будут все это повторять десять, двадцать, тридцать раз… Дубли…
На какое-то мгновение Светлана почувствовала необъяснимое облегчение. Ее тайная душевная боль, ее слепая ревность вдруг как в зеркале отразились в поведении Владимира, в его поступках. Что это — эгоизм мелкого и злого человека или естественное состояние психически здоровой личности: чувствовать облегчение своей боли, когда видишь, что рядом с тобой от этой же боли, так же как и ты, страдает другой, очень близкий тебе человек?
«А может быть, это не боль? — подумала Светлана. — Может быть, это то самое великое и самое большое чувство, которое ко мне уже пришло?..»
— Что ты хочешь этим сказать? — язвительно спросил Владимир.
— Я хочу, чтобы ты ушел из фильма и не целовал актрис, которые будут играть Веру и Бэлу! Ты это сделаешь? Для меня? — Глаза Светланы сверкнули в злом прищуре. — Ну, что же ты молчишь?
Владимиру вдруг как-то совсем неожиданно стало легче. Он от всей души и по-мальчишески громко расхохотался. Так смеялся он давно, на уроках в школе, тогда его неудержимый смех мог кончиться вызовом родителей. Смех неожиданный, нервный, заразительный…
Засмеялась и Светлана. У нее даже выступили на глазах слезы. Оба они смеялись до тех пор, пока в комнату не вошла Капитолина Алексеевна. В руках ее был старенький чемодан.
— Что это вам смешинка в рот попала?
Светлана стыдливо отшатнулась от Владимира.
— Ой, тетя, зачем вы взяли чемодан Стеши? Она не любит, когда трогают ее вещи.
Капитолина Алексеевна вытянула перед собой пустой обшарпанный чемодан с ручкой из широкого сыромятного ремня.
— С таким же вот точно чемоданчиком Кораблинов приехал в Москву прямо из окопов войны… Сразу же с вокзала он зашел в скобяную лавку, купил пять фунтов гвоздей, топор, молоток и клещи.