Родня
Шрифт:
Лиза как будто ожидала, что же она скажет, но Аля молчала. Ей было грустно. «Вот Зинка, — думала она, — девчонка, каких много, но она льнет к тебе и уже поэтому становится тебе ближе. Я могла бы, наверно, чем-то ей помочь. Ведь нужна же ей в чем-то помощь, участие… Так что же, подойти и спросить: чем тебе помочь, что для тебя сделать? Неужели мне это не дано — понять, почувствовать, что людям нужно твое участие? А вот Илюшка, он увидел, понял в Лизе что-то такое, чего не понимала я. Теперь-то, когда не я ей помогла, я понимаю.
— А что, может, я глупо надумала? — услышала она тихий, беспокойный голос Лизы. — И Гена мне говорит: «С чего это ты?»
Аля замотала головой, уронила ее Лизе на плечо. Ей казалось, что стоит произнести слово, и она заревет.
Иногда выходил на кухню Илюшка с книгой в руке, садился отдельно и делал вид, что читает. Потом, как будто только заметив Алю, спрашивал бодро:
— А! Ну, как жизнь молодая?
Аля злилась. Почему он задает ей необязательные вопросы? Что она должна ему отвечать? Она демонстративно поднималась и, не попрощавшись, шла к выходу. Это был откровенный вызов, и в первую минуту она была уверена, что Илюшка пойдет за ней. Пройдя несколько шагов темным проулком, она оглядывалась. Потом во всю мочь бежала к трамваю.
Александр, старший из племянников мамы, служил в армии. От него изредка приходили письма, но никто не ждал, что вдруг он заявится, — ни мама, ни Аля. И вдруг как гром среди ясного неба: приехал! Даже не стал заезжать к себе в деревню.
В маминой комнате пришлось ставить раскладушку, а Женечка опять переселился в боковую, к Але. Он часто просыпался по ночам, Аля не высыпалась и утром, собираясь на работу, хмуро избегала виноватых глаз матери.
— Ты вроде отгулы свои не отгуляла? — спросила как-то мама.
— Да выберу день потеплее и съезжу к Зинке в гости, — ответила Аля и вдруг засмеялась. — Ладно, завтра останусь дома.
— Вот и ладно, — обрадовалась мама. — Мне кой-куда сходить надо, так я завтра же…
Не надо было ломать голову, чтобы догадаться: мама будет устраивать племянника на завод. Весь день ее не было дома, а вечером она сообщила Але:
— На курсы крановщиков пойдет Александр. Через два месяца, глядишь, специалист. А в мартене, там и заработки хорошие, и в очередь на квартиру тут же запишут. А пока в общежитии поживет.
Курсам Александр обрадовался, но, когда мама сказала про общежитие, он смутился и сказал, что подождет малость.
— И подождешь, ничего, — ответила мама. — А пока живи, места всем хватит.
Но и радушные слова не обрадовали Александра. Что-то, несомненно, мучило его, он лежал на раскладушке, курил и вздыхал. Мама заглядывала в комнату и спрашивала:
— Рубаху-то погладить?
— Зачем? — отзывался он бесстрастно.
— На танцы бы сходил.
— Нечего там делать.
Аля
Мама купила Александру новые полуботинки. Он поблагодарил, спросил, сколько стоит, и, не вынимая из коробки, сунул покупку под кровать.
— А костюм, — шептала Аля, давясь от смеха, — ты ему костюм не купишь? Как же он без костюма на танцы пойдет?
Но мать была серьезна и гадала вслух:
— Молодой парень, а без интереса. Ты бы позвала его куда. С подругами познакомь.
«А что, может, с Зинкой познакомить?» — подумала Аля и в тот же вечер зашла к Александру в комнату.
— Ты чего? — хмуро сказал он, подымаясь с раскладушки.
— А чего?
— Скалишься, говорю, чего?
Нет, ничего у нее не получится. Плохая из нее сваха. Она решила никуда его не звать и с Зинкой не знакомить. Облегченно переведя дух, она заговорила о пустяках, и Александр оживленно ей отвечал. И вдруг он сказал:
— Я что скажу… только смотри! Умеешь язык за зубами держать? Гляди. — Он вынул из бумажника карточку и протянул ее Але. Круглолицая, с вытаращенными глазами девица…
— Фи-и! — сказала Аля.
— Фи-и! — передразнил он. — Это моя жена.
Она очень удивилась.
— Твоя жена? Твоя? Мама!.. — крикнула она во все горло.
Он шикал на нее, даже схватил ее руки и сжал, не пуская на кухню. А она еще задорнее кричала:
— Мама, скорее, мама!.. У него есть жена, — сказала она, когда вошла мама. — А ну, покажи карточку.
Он спрятал карточку в бумажник, сунул его в карман и строго, почти зло сказал Але:
— А теперь выйди.
— Не выйду.
— Тетя Тася, пусть она выйдет.
— Не выйду! — сказала Аля и расселась на стуле. — Ну?
Он махнул рукой.
— Я ведь обманул тебя, — сказал он тетке. — У меня, и правда, есть жена. Меня и в общежитие не прописали из-за этого. Вот. — Он помолчал. — Может, мне уехать?
— Зачем уезжать? — сказала мама.
— Сама знаешь, — сказал он с усмешкой. — А может, мне квартиру поискать? — спросил он с надеждой. — Ведь правда?..
— Ты садись-ка да пиши письмо жене, — сказала мама. Она принялась шагать по комнате, лицо ее было сурово, слова звучали деловито, почти как приказ. — Пусть сразу же и приезжает. И квартиру поищем, да еще я похлопочу в завкоме. Ты разве не знаешь, и тетя Шура у нас жила, тут и замуж вышла, потом тетя Люба, за ней Захар. Спроси вон Алю, она все помнит. А жили в одной комнате, теперь-то, считай, хоромы. Пиши письмо.
Ну, значит, скоро приедет жена Александра. Аля чувствовала нестерпимое, какое-то почти алчное желание увидеть эту круглолицую, с вытаращенными глазами, жену Александра. Кем, стало быть, она приходится Але? Невесткой? А кем Аля ей приходится? Она спросила у матери. Золовка — вон как!