Родня
Шрифт:
– Какой кошмар! – Алла Владимировна замерла с черпаком в руке. – И что делать?
– Будут ходить на эти сеансы. Он им должен что-то там почистить, – Александр Петрович улыбался. – Я в это всё не ахти как верю. Ты знаешь, мой девиз: живи по совести и по чести! Тогда и к целителям бегать не надо. А если ты к матери приехать на выходные хотя бы раз в квартал не можешь, то о чём говорить! Я ему намекал: мол, брат, ты не там ищешь, но он меня не слушает. Твердит, как мантру, что его сглазили, что энергетика плохая. В общем, чушь! – полковник
– Ты не будешь всех ждать?
– Они надолго! Ты что, не слышишь?
Из комнаты доносились взволнованные голоса родителей и истерические возгласы дочери. Александр Петрович обмакнул усы в только что приготовленный рассольник.
– Вот оно, счастье! Суп, сметана, хлеб и Алчонок, – он с аппетитом отправлял ложку за ложкой в рот. – А они чем занимаются? Ерундой, одним словом, ерундой!
Глава 5
«Священнее матери и отца лишь Бог».
На улице только начинало светать. Первые лучи солнца пронзали облака, стараясь обогреть замёрзшую землю. Декабрь полноценно вступил в свои права. Сугробы по колено, шапки снега на макушках деревьев и электрических столбах, и сосульки, как гирлянды, ровными рядами висящие по периметру дома.
Иван Фёдорович сидел на крыльце и курил сигарету. Табачный дым не грел его, но кружась вокруг лица, создавал иллюзию тепла. Потёртая телогрейка уберегала его немощное тело от морозов уже лет пятнадцать, а то и все двадцать. Он проснулся около пяти утра. Ночной сон был прерывистым и тревожным. Иван Фёдорович ждал этого утра уже четыре года. Каждый день он просыпался в надежде, что, возможно, именно сегодня приедет его блудный сын. И вот этот день настал.
Запахнув посильнее телогрейку, Иван Фёдорович снова потянулся за сигаретой. Он давно так сильно не волновался.
«А вдруг сын зайдёт в дом и не улыбнётся, – размышлял он, – или не спросит “как дела?”, или внучка не узнает меня? – он замер с сигаретой в руке. – Сколько лет она не приезжала к нам? Десять или двенадцать? Эх, родители, сами не зная, вы согрешили так, что не отмолитесь».
Входная дверь приоткрылась. Тамара Ильинична, накинув пуховый платок, вышла на крыльцо.
– Ну, что ты сидишь, мёрзнешь?
– Нормально всё, – махнул он рукой.
– Они всё равно приедут не раньше двенадцати. Отморозишь всё, на крыльце сидя.
– Иди в хату. У тебя что, дел мало? Ты еды наготовила? Чем сына будешь кормить? – Иван Фёдорович забросал жену вопросами.
Тамара Ильинична отмахнулась от него рукой и закрыла дверь в дом. Несомненно, она была рада приезду сына, но простить его так и не смогла. Настолько лет выпасть из жизни семьи и не привозить внучку – эти поступки неподвластны ни логике, ни совести.
Тамаре Ильиничне в этом году исполнилось восемьдесят два года. Несмотря на столь почтенный возраст, ей до сих пор были подвластны все женские
– Ненавижу зиму, – всегда говорила она, – вот что мне делать? Сидеть перед телевизором? Или сутками спать? Работы нет!
Единственным утешением была семья дочери, которая жила через две улицы. Юлия ежедневно навещала маму, стараясь помогать ей во всех домашних делах. Последний год забота о родителях стала её культом. Она отгородила их от всех повседневных дел, готовила им исключительно полезную по её мнению еду и пичкала их всевозможными витаминами и пищевыми добавками.
Родители во всём доверяли дочери. Они не спрашивали, что это за таблетка или зачем пить этот порошок, полностью полагаясь на её компетентность. Сперва такая резкая озабоченность их здоровьем пугала стариков. Просто последние годы ни одна из кровиночек интерес к родителям не проявляла. Именно поэтому внезапный визит сына удивил Тамару Ильиничну. Она была уверена, что вряд ли доживёт до их следующей встречи.
– Наверняка ему что-то понадобилось от нас, – сказала Юлия за день до этого. – Может, деньги?
– Не будь такой циничной, – мать грозно посмотрела на дочь.
– Ты всё ещё веришь в то, что маленький Владик раскается и приползёт к родителям молить о прощении?
– Ты же знаешь, что это Наташа промыла ему мозги! Как только он на ней женился, он перестал общаться с нами.
– А где были его мозги?
– Мужик, как осёл, где привязали, там и стоит! Просто есть упрямые, а наш ну совсем мягкотелый! Он с детства был такой.
Юлия лишь покачала головой.
Тамара Ильинична прокручивала в голове разговор с дочерью. Она понимала, что та права. Он сам виноват в своих грехах. Эта женщина лишь помогла ему раскрыться в полной мере. Она с грустью взглянула на семейную фотографию, стоявшую на столике. Молодые, красивые, живые лица Влада и Юлии смотрели на неё. В их глазах жила надежда на счастливое будущее и уверенность в том, что жизнь – это сплошная дорога увлекательнейших приключений.
Тамара Ильинична ласково провела пальцами по покрытому тонким слоем пыли стеклу портрета.
– Сынок, сынок, как же ты мог забыть меня? – она тяжело вздохнула, дрожащей рукой вытирая слезу.
Заснеженная «БМВ» резво подъехала к дому. Несмотря на встречный ветер, хлопья снега успели покрыть крышу и капот автомобиля. Влад вышел из машины и помог жене выбраться наружу. Наталья Васильевна надела лучшую из своих шуб, чтобы подразнить не только местных модниц, но и свекровь с золовкой. Она знала, что они обе на дух её не переносят, но это нисколько её не огорчало, а, наоборот, лишь подпитывало эго.