Родные дети
Шрифт:
— Что вы, забудьте об этом, — схватила ее за руку Лина.
— И то правда, — согласилась новая знакомая. — Я тоже уже забыла, что печатала на иностранных языках. Чищу картошку, буряки и более-менее спокойна и стараюсь Тамарочку держать возле себя, чтобы ее, не дай бог, посетители не видели. Я и вас буду беречь.
Это было спасение.
Лина обрадовалась и сразу же согласилась, хоть и было это не совсем легко. Спасибо машинистке Любови Федоровне — она на самом деле беспокоилась об обеих девочках — и о своей Тамарочке, и о Лине, — чтобы не были голодными, чтобы не надрывались
Все ее называли фрау Фогель. Она хорошо говорила и по-русски, и по-украински.
— Знала ее десять лет и не подозревала, что она фрау Фогель, — удивленно говорила Любовь Федоровна, — а теперь вдруг оказалось, что и дед ее, и прадед — немцы. А может, она откопала своих предков, чтобы спастись?
И действительно, фрау Фогель держалась так, что нельзя было понять, кому она сочувствует на самом деле.
В сентябре девочки снова получили повестки. Любовь Федоровна засуетилась, забегала, нашла каких-то знакомых врачей, достала справки и для Тамары, и для Лины.
— У Тамары — астма, у Лины — туберкулезный процесс.
Она задумала посоветоваться с фрау Фогель. Ведь та хорошо к ней относилась.
— Пусть девочки придут ко мне вечером! — сказала фрау Фогель и дала свой адрес. — Я что-нибудь придумаю для них.
Лина и Тамара пошли. Дверь им открыла высокая, хорошо одетая девушка их возраста. Лина и Тамара были в таких жалких платьях, повязанные платочками. Девушка показалась Лине знакомой. Где и когда она ее видела?
— Кто там, Золя? — услышали они голос фрау Фогель. Золя! Золя! Ну, конечно, это Золя — подруга Тани по пионерлагерю, Золя, о которой вспоминал Лева.
— Золя! — вскрикнула Лина.
— Вы меня знаете? — спросила Золя. — Я тоже где-то вас видела. Где же мы встречались?
— Вы не помните? В пионерлагере под Одессой! Я приезжала к Тане.
— Да, да! Теперь я вспомнила тебя, ты — Лина, — обрадовалась и Золя, сразу перейдя на ты. — Вот хорошо! Так приятно теперь встретиться со старыми друзьями.
Вошла фрау Фогель.
— Мама, представь, я давно знаю Лину, — сообщила ей Золя. — Это подруга Тани Стародуб. А это твоя подружка?
Девочкам сразу стало легче.
— И вы работаете на кухне? — удивилась Золя. — Вы с ума сошли. Я совсем хорошо устроилась, и никто меня не трогает. Поговорите с мамой, она устроит вас куда-нибудь в канцелярию, на чистую работу.
— Нет, нам и тут хорошо, — поспешно сказала Лина, — но дело в том, что мы все время получаем повестки на выезд в Германию.
— Ну, это пустяки, — махнула рукой фрау Фогель. — Это я устрою. Кому же и помочь, как не своим?
Тамарочка начала горячо благодарить и за себя, и за Лину, но Лине было как-то не по себе. Почему мать Золи
— Приходите чаще, в кино пойдем, — предложила Золя.
— Я уже и забыла, когда последний раз где-нибудь была, — призналась Лина. — И никуда не тянет. Даже не представляю себе, чтобы можно было теперь идти куда-то развлекаться.
— Ну, не надо вешать нос! — безапелляционно заявила Золя. — Надо всегда надеяться на лучшее.
Ведь об этом и Лева говорил...
Но от кино Лина решительно отказалась.
— У нее мама умерла, ей не до этого, — объяснила Тамарочка, опасаясь, как бы Золя не обиделась.
Какое-то время после этого их не трогали, но осенью 43-го года, когда люди шепотом уже передавали друг другу: «Наши близко, наши гонят фрицев», — облавы, аресты, сплошные мобилизации усилились. Любовь Федоровна снова кинулась к фрау Фогель.
— Не волнуйтесь, — сказала та, — я их заберу с собой, а во Львове оставлю у своей родственницы. Пусть сегодня придут ко мне, я их кое с кем познакомлю, достанем документы на посадку. Мы устроим девочек в нашем вагоне, можете быть спокойны, что будет моей Золечке, то будет и им...
— Ни за что, — сказала Лина, услышав об этом предложении от Любови Федоровны. — Я ни за что никуда из Киева не уеду. Лучше уж умереть.
— Да только до Львова, детка, — пробовала уговорить ее Любовь Федоровна. — А что, если вас заберут под конвоем, отправят в запечатанном вагоне? Сегодня, говорят, наша улица отходит к запрещенной зоне и отсюда начнут выселять.
Из района, где жила Лина, всех уже давно выселили. Там была «запретная зона». Последнее время Лина ночевала у Любови Федоровны.
Неожиданно выход нашла тихая и кроткая Тамарочка:
— Знаешь что, Лина, мы все-таки пойдем к Фогелям и заберем у них документы на посадку. Мы скажем, что придем прямо на вокзал, а с этими документами убежим и где-нибудь спрячемся.
— Это действительно лучше, — согласилась Лина.
А Любовь Федоровна была в таком отчаянии, что уже и не знала, что лучше, а что хуже.
Вечером Лина и Тамара пошли к фрау Фогель.
— А Золя уже давно вас ждет! — сказала та.
Лина первой переступила порог Золиной комнаты и остановилась: на диване с Золей сидели два эсэсовских офицера. Золя была хорошо одета, модно причесана, смеялась и кокетничала с довольным и победным видом.
— Мои милые девочки!.. — вскочила она с дивана и кинулась обнимать Лину и Тамару, будто они и на самом деле были такими близкими подругами и их приход был для нее большой радостью.
— Знакомьтесь, — обратилась она к офицерам по-немецки. — Это мои подружки, фрейлейн Лина и фрейлейн Тамара. Мы поедем все вместе. Мама, — Золя капризно надула губки, — приготовь нам ужин! А вы, девочки, пожалуйста, садитесь к столику, пока мама организует что-нибудь основательное, мы тут немного полакомимся.