Родовая магия
Шрифт:
У меня был кое-какой опыт в том, чтобы утешать девчонок — сколько раз Блейз плакалась мне «в жилетку» трудно даже сосчитать, — но я не был уверен, что можно применить те же методы в отношении парня. Гарри крепко зажмурил глаза, словно хотел перекрыть веками поток слез, и прижался виском к моему плечу, чуть откинув голову. Все, что я мог для него сделать — это направить ему через узы немного своей силы, и физической, и душевной. Ощущение поддержки и сопереживания, видимо, действительно помогло. Через несколько минут Поттер несколько раз глубоко вздохнул, потом кивнул и медленно выпрямился, отодвигаясь. Выпустив, наконец, Колина, он аккуратно опустил мальчика на пол, осторожно выровнял изломанные руки и ноги —
— Он сказал, что любит меня. Перед смертью. Можешь себе представить?
— В смысле… Прямо в ТОМ САМОМ смысле? — осторожно уточнил я. Поттер кивнул.
— Только не шути на этот счет, я тебя прошу, — тихо и как-то устало сказал он. Я сглотнул.
— Я не буду, Гарри, — пообещал я. — Но я бы хотел… уточнить. Для тебя это признание так много значило?
— Я… — Гриффиндорец запнулся и на какое-то время задумался. — Ну… даже не знаю, — сказал он. — Мне его жаль, но так было бы в любом случае. Просто это… ну…
— Я понимаю. Добавляет всей ситуации… драматизма. Верно? — Гарри кивнул. Вид у него был потерянный. — А ты…склонен был ответить на его чувство? — как можно осторожнее спросил я. Поттер дернулся было — но ни в моем тоне, ни в выражении лица, ни даже в мыслях, не было ни тени насмешки. Вопрос, конечно, был почти риторическим — но в то же время… а вдруг признание Криви заставило Гарри задуматься?
— Ты же знаешь, что нет, — наконец сказал он, тяжело вздохнув. Его эмоции, прежде бившие через край, наконец-то начали утихать. Я медленно, нарочито спокойно кивнул.
— А ты… Ты каким-то образом давал ему… ну… Я не знаю — повод? Я имею в виду — Ты делал что-то, чтобы привлечь его? Или, может, дал повод надеяться на взаимность? — спросил я. Гарри снова задумался на несколько секунд и покачал головой.
— Я не знаю, — тихо сказал он. — Если я и делал что-то такое, то неосознанно. Колин сказал, что… Что присматривался ко мне, потому что я… Ну, ты понимаешь. Вся эта чушь с моей известностью и популярностью. Рон даже шутил на втором курсе, что Колин и Джинни, если сблизятся, могут организовать мой фан-клуб, — парень горько усмехнулся в ответ на мою гримасу. Я понимающе кивнул. Джин-то свою одержимость Поттером преодолела — а вот Криви… — Отчасти, наверное, Рон был прав, — продолжал Гарри. — По крайней мере, в отношении Колина. Колин сказал — поначалу это и было что-то вроде… ну, влюбленности в знаменитость. Как в какого-нибудь актера или квиддичного игрока. А потом… Он сказал, что постепенно все изменилось. Он стал замечать за образом «героя» меня самого, и… — Поттер закрыл глаза и глубоко вздохнул. Я прекрасно чувствовал, что тема ранит его, ему не особенно приятно осознавать, что в него был влюблен парень — и в то же время парень этот заслуживал, по меньшей мере, сочувствия. Ну и плюс его смерть, которая добавила трагизма ситуации… И все-таки наш разговор заставил Потера немного оттаять — я как бы переключил его мозг с простого осознания горя на размышления, заставил парня задуматься, анализировать и сопоставлять факты. А это — первый шаг к преодолению своей боли. Гарри, кажется, тоже осознал, что мои вопросы были неспроста. Еще раз глубоко вздохнув, он потер руками лицо, словно отгоняя усталость, и открыл глаза. Сняв очки, без особого успеха протер их краем рукава. Потом снова надел их и с вызовом посмотрел на меня. — Драко, чего ты пытаешься добиться этими вопросами? — спросил он напрямик. Я пожал плечами.
— Если честно — пытаюсь тебя
— А что, нет причин? — резко спросил он. Я пожал плечами.
— Это был его выбор. Не твой. Ты не любил его. Он знал о том, ЧТО у тебя с Блейз, ведь так? — Поттер кивнул. — Ты ведь не просил его идти за тобой и помогать тебе?
— Мерлин, нет, конечно! — фыркнул Гарри. — Да знай я, что он задумал — я бы первый проследил, чтобы он отправился к тебе в Манор вместе со всеми, и носа оттуда не высовывал! Я и подумать не мог, что он поступит по-другому! Мы ведь просили его присмотреть за младшими… Но он, похоже, решил, что для него куда важнее — присмотреть за мной…
— Тогда я не понимаю, причем тут ты. А если завтра какая-нибудь помешанная на тебе фанатка выкинется из окна из-за несчастной, безответной любви к тебе — при условии, что ты ее никогда в жизни в глаза не видел, — ты что, тоже будешь чувствовать себя виноватым?
— Это другое! — резко вскинулся он. Я вскинул бровь.
— Да? В чем, интересно?
— Это… Ну… Ну, у фанатки — это ведь не любовь! Она понятия обо мне не имеет, на самом-то деле! Она любит придуманный образ! А Колин… он ведь знал! Он на самом деле любил МЕНЯ!.. А я…
— Ты не можешь быть в ответе за всех и вся, Гарри, — твердо сказал я, наклонившись вперед. — Ты не просил его помощи, не намекал на нее и даже не хотел ее. Он поступил так сам. ЭТО БЫЛ ЕГО ВЫБОР! — с нажимом повторил я. — И он имел на него право, как и любой из нас. Он выбрал попытку помочь тебе — по своей воле. Да, ты был причиной того, что он так решил — но решил он это сам. Ты не мог запретить ему что-то чувствовать. А чувства зачастую сильнее головы. Ты и сам это знаешь.
— Да, но… — я ощущал растущий внутри него протест — но ни выразить его, ни облечь в слова он не мог.
— Это война, Гарри — она не обходится без жертв, — напомнил я.
— Я знаю, — отозвался он, опустив голову на минуту, а потом вскинул ее и не менее твердо посмотрел мне в лицо. — Но это не значит, что мы должны воспринимать эти жертвы как должное и не горевать по ним!
— Это верно, — согласился я. — Но и опускать из-за них руки мы тоже не должны.
Гарри глубоко вздохнул, обдумывая мои слова, а потом медленно кивнул.
— Согласен, — все так же — тихо, но твердо сказал он. Протянув ладонь, в последний раз коснулся сложенных на груди мальчика рук, шепнул что-то, чего я не разобрал, — и медленно поднялся на ноги. Я встал следом.
— Гарри, но мы ведь не можем бросить его тут, просто так! — воскликнул Рон, все это время подпиравший собой косяк двери. Я невольно сглотнул. Трупу, конечно, все равно — но бросать мальчишку в луже воды и змеиной крови почему-то казалось кощунством даже мне. Поттер покачал головой.
— Ты прав. Пусть ему это уже безразлично, но нам-то — нет, — сказал он, непонятно к кому обращаясь — ко мне или к Уизли. Сощурившись, Гарри вдруг повернул голову в сторону кабинок и внимательно прислушался. — Миртл! — позвал гриффиндорец. Я даже вздрогнул от неожиданности, когда прямо из одной из дверей высунулась знакомая призрачная голова пухлощекой обитательницы туалета.
— Гарри! Это ты… — проворковала она нежно, и тут же надула губы. — Ну вот — опять! Ты обращаешься ко мне, только когда тебе что-то нужно!
— Извини, — мягко сказал Гарри, и в его голосе — да и во всем облике, если уж на то пошло, — сквозила какая-то новая спокойная уверенность. Он сейчас не просил о прощении — он практически ставил плаксу Миртл в известность, что она его УЖЕ простила! Я впервые видел Поттера таким, и пока не мог решить, как к этому относиться. — Миртл, ты можешь сделать кое-что для меня? — все так же мягко, но непререкаемо спросил Гарри.