Родственные души
Шрифт:
Появилась официантка с ее любимым напитком, очень долго раскладывала салфетку, убеждалась, что та лежит должным образом. Брук теряла терпение.
– Спасибо, – сказала она и, подняв голову, увидела грудь, явно не 32B. Официантка наклонилась, с улыбкой глядя на Джека, тот улыбнулся в ответ. Все понятно. Подонок. Она точно не принадлежит к его типу женщин. Надо скорее выбираться отсюда.
Официантка наконец удалилась, призывно покачивая внушительными бедрами. Брук решилась заговорить:
– Когда закончите оценивать очередную жертву, хотелось бы, чтобы вы уделили время
– А ты с норовом, малышка.
Она ненавидела, когда ее называют малышкой, впрочем, эпитет «с норовом» тоже не был по душе. Несмотря на то что все это правда. Подобное поведение казалось грубым и неуместным, особенно после того, как Джек с восхищением оглядел официантку. От этого злость в душе лишь нарастала.
– Да, я с норовом. Потому что твое предложение провести здесь вечер кажется мне подозрительным. Но не принимай все на свой счет, Джек. Я одинаковая со всеми.
И всегда была такой. Иногда хотелось быть более легкой в общении и уметь доверять людям, как ее сестра Мелоди. Она хотела бы надеть розовые очки и ждать, что люди станут относиться к ней с уважением и вниманием. Однако люди совсем не такие. Они эгоистичны и большую часть времени озабочены тем, что происходит в их собственном мире, их не беспокоит, что они ранят и обижают окружающих.
Джек улыбнулся, откинулся на спинку и положил ногу на ногу. Брук опять обратила внимание на мышцы его ног, но поспешно отвела взгляд. Красивое тело ничего не значит. Она много часов провела в спортивном зале среди атлетов и знала, что в черепной коробке у них информации меньше, чем в самой тоненькой книжке. Впрочем, она сомневалась, что Джек из тех, кто часами торчит в тренажерном зале. Он производил впечатление вполне эрудированного человека. Что делало его только опаснее.
– Как интересно. Может, расскажешь что-то еще?
Брук улыбнулась:
– С чего ты взял, что я собираюсь что-то тебе рассказывать?
– Ну, скажем, потому, что сестер нет рядом и тебе одиноко. Ты чувствуешь себя оторванной от семьи и хочешь с кем-то поговорить.
Брук попыталась возразить, но не находила аргументов. Он так точно описал ее состояние. Откуда он знает?
– Пожалуй, мне стоит брать пример с тебя и ни с кем ни о чем не говорить. Оградиться от всех. Превратиться в остров в океане людей.
Взгляд Джека стал напряженным.
– Ни один мужчина не может стать таким. Разве ты об этом не знаешь?
– У тебя получилось.
– В этом ты ошибаешься, Брук.
Что-то в его голосе заставило ее насторожиться. Что-то изменилось. Он изменился. Словно хотел о чем-то рассказать, но не мог, не знал как.
– Ты ненавидишь, когда к тебе прикасаются, – продолжила Брук.
– Что?
– Это сразу бросается в глаза. Ты напрягаешься, когда к тебе подходят слишком близко. Скрещиваешь руки на груди и отступаешь. А если к тебе кто-то прикасается, волосы на руках буквально встают дыбом.
Джек фыркнул и заерзал, оперся на стол. Прежде чем взять стакан, несколько секунд внимательно смотрел ей в глаза. Допив содержимое, он жестом подозвал официантку:
– Бутылку текилы, соль и лимон.
– Я не пью.
– Пьешь. И сегодня вечером ты будешь вдрызг пьяной.
– Почему?
– Потому что в твоем присутствии мне неуютно, Брук. И сказать тебе все, что хочу, я могу только за бутылкой текилы.
Похоже, искреннее признание. Она даже опешила от его неожиданной откровенности. Он признал свою слабость, а это немало для мистера Сдержанность. Ему с ней некомфортно. Пораженная, Брук даже не заметила, как выпила с ним две рюмки текилы.
Он потягивал пиво. Она наблюдала за ним, откинув голову на спинку кожаного дивана. Внезапно он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Значит, не собираешься рассказать, зачем пригласил меня сюда?
– Я знаю, по какой причине ты появилась в шоу, Брук. Ты хочешь рекламировать продукцию фирмы.
– Об этом ты уже говорил.
– У каждого участника свой скелет в шкафу. Среди девушек есть бывшие наркоманки, просто жаждущие внимания дамочки, но найдется и парочка таких, кто действительно ищет любовь. Твои мотивы мне удалось понять не сразу. Все стало понятно только в тот день, когда ты появилась на пляже в красном бикини. Кстати, купальник тебе очень идет.
– Я для него слишком тощая.
– У тебя прекрасная фигура и тело изумительное. Сильное. Спортивное.
– У меня нет сисек.
Джек повернулся и уставился на предмет разговора. Брук опять почувствовала, как жар поднимается от шеи к щекам. Он склонил голову, прищурился и, к ее огромному удивлению, протянул руку и отодвинул край рубашки. Вздрогнув, она ударила его по руке и стрельнула испепеляющим взглядом. Однако Джек продолжал смотреть ей в глаза. Так, ведя немой разговор, они просидели несколько секунд.
Как ты посмел прикоснуться ко мне?
Ты же сама хотела услышать откровенное мнение о своей груди? Мне надо сначала посмотреть.
Но мы чужие люди, кроме того, я тебе не доверяю. Ты ведешь себя безобразно.
Ничего безобразного в этом нет.
Не смей прикасаться ко мне!
Не буду.
И не надо похотливо смотреть на меня.
Этого обещать не могу. Но прикасаться не буду.
Брук вздохнула, что означало: «Ну, хоть это уже хорошо».
Он и не прикасался, но ей было жарко от одного его взгляда. Она все еще ощущала тепло его пальцев, по-прежнему смотрела ему в глаза, которые оказались очень близко, темные, словно бездонные, ничего не выражающие. Губы его разомкнулись, у нее в груди все сжалось в тугой узел. Сейчас она мечтала, чтобы он прикоснулся к ней. Пусть случайно. Присутствие Джека напомнило, как давно у нее не было мужчины. С той поры, как из ее жизни исчез Митч. Прошло почти двенадцать месяцев. Двенадцать месяцев она не чувствовала прикосновений мужской руки к своему телу. Двенадцать месяцев не знала вкуса мужских губ. Слишком долго.