Родственные души
Шрифт:
— Спасибо, Флинт, — тихо сказал он.
Гном отмахнулся от слов Полуэльфа.
— Просто найди ему применение, и я буду счастлив, — ответил он.
— О, — пылко произнес Танис, — Обещаю.
Даже проведя среди эльфов много лет, Флинт по-прежнему испытывал трепет каждый раз, когда ступал в Башню Солнца, и никогда не забывал замереть на мгновение у позолоченных дверей центрального зала с закрытыми глазами, молча отдавая дань уважения гномьим мастерам, построившим ее так давно.
Этим днем огромные двери распахнулись перед ним, херувимы
Заметь, не то, чтобы от этого зрелища у меня сводило желудок, сказал сам себе гном. Просто я не хочу все испортить, расхаживая и разглядывая его каждый раз, как попадаю в эту комнату.
Флинт обратил внимание, что большинство придворных уже прибыли, но сам Беседующий пока отсутствовал, как и Танис.
— Уверен, как в том, что молот тяжелый, что он опоздает, — проворчал гном, покачав головой так, что его борода заходила взад-вперед. Увидев, что пока он был предоставлен сам себе, гном отошел от собравшихся эльфов, прислонился к одной из колонн, опоясывавших зал и принялся ждать начала собрания.
Придворные, роскошно облаченные в длинные туники зеленого, коричневого и красно-коричневого шелка, расшитые серебряными и золотыми нитями, стояли группками по всему залу, их тихие голоса эхом отдавались в верхних пределах Башни. Большая часть разговоров, как обнаружил Флинт, стоя у колонны, касалась неспособности стражи Башни изловить тайлора.
— Неужели так трудно обнаружить одного шести — или девятиметрового монстра? — жаловался один пожилой эльф. — В мое время, эта тварь давным-давно была бы уничтожена.
Собеседник эльфа старался смягчить гнев старика.
— Лес большой и волшебный. Беседующему следует сформировать отряд из волшебника и наиболее тренированных людей, чтобы выследить, загнать в угол и уничтожить чудовище. — Пожилой эльф согласно кивал.
— Сплошные эксперты, — пробормотал Флинт.
Мимо проскользнули друзья Портиоса, Ультен и Селена, при этом тонкая женская рука обвивала талию эльфийского лорда, и заняли позицию с другой стороны колонны. Глаза Селены, как заметил гном, все время были обращены не на ее спутника Ультена, а на Литанаса, нового помощника лорда Зеноса, стоявшего у подножия трибуны вместе с советником. Флинт сдвинулся где-то на метр, надеясь, что они не увидят его. Он знал, что Селена, Литанас и Ультен были частью группы эльфов, не желавших видеть при дворе чужаков, хотя и блондинка Селена редко при встрече отказывалась рассыпаться в комплиментах по поводу «замечательного гномьего мастерства».
Звонкий голос Селены явственно достиг его ушей.
— Ну, Литанас сказал мне, что Тайрезиан угрожал Зеносу, если советник не прекратит чинить ему препятствия. Но Литанас не знает точно, по поводу чего был спор. Я думаю, Зенос что-то скрывает от Литанаса, что не очень здорово, потому что лорд Литанас один из самых ум…
Ультен попытался заставить ее говорить тише.
— Селена, твой голос… — начал он.
— Ой, Ультен, перестань.
Ультен состроил гримасу, и Флинт понял, что молодой лорд, по всей видимости, достаточно часто слышал «Литанас сказал».
— Ну, я слышала, что Беседующий собирается отменить Кентоммен, пока тайлор не будет пойман.
В голосе Ультена нарастало раздражение.
— Ой, Селена, не будь смешной.
Ее голос взлетел до визга.
— Смешной! Как ты думаешь, не рискованно жителям приходить отовсюду, по тем же тропам, которые тайлор сделал такими опасными?
Ультен — и Флинт, с другой стороны колонны — вынуждены были согласиться, что в чем-то Селена права. Возможно, об этом и будет объявление. Практически с полной уверенностью можно утверждать, что это будет впервые, когда отменят Кентоммен; традиция диктовала, чтобы церемония состоялась в девяносто девятый день рождения лорда, и требовался самый настоящий кризис, чтобы отложить ее.
В этот момент распахнулись позолоченные двери, и в них вошел Беседующий в сопровождении Лораны. Отраженный солнечный свет, заполнивший Башню, засверкал на его зелено-золотой мантии, и Солостаран с величественной грацией прошествовал в зал. Флинт двинулся к своему другу.
Беседующий поприветствовал нескольких придворных, обменявшись любезностями, но гном сразу заметил кое-что странное в нем сегодня. Если Беседующий-с-Солнцами и изменился за те двадцать лет, что Флинт знал его, то гном не замечал этих отличий; Беседующий держался так же прямо, как сама Башня, его лицо по-прежнему было неподвластно времени, как мрамор внутренних стен Башни. Но сегодня, хотя его глаза обычно были такими же ясными и теплыми, как день в середине лета, в них читалось беспокойство.
— Мастер Огненный Горн, — произнес Солостаран, повернувшись лицом к гному, терпеливо стоявшему рядом с ним, не желая прерывать разговор Беседующего с придворными. — Я рад, что вы смогли прийти.
— Я всегда приду, если вы попросите, — ответил Флинт. Он впервые заметил слабую морщинку на гладком челе Беседующего, под золотым венцом власти.
Солостаран улыбнулся гному, но это выражение казалось вымученным.
— Благодарю тебя, Флинт, — сказал он, и гном был слегка удивлен. Насколько он мог помнить, Беседующий впервые назвал его по имени в официальной обстановке. — Боюсь, сегодня мне понадобится такой друг, как ты.
— Я не понимаю, — сказал Флинт.
— Узы дружбы крепки, Флинт, но иногда они могут стискивать слишком туго. — Взгляд Беседующего пробежал по толпе, остановившись на лорде Зеносе и Литанасе, затем двинулся дальше.
— А, понимаю, — мрачно произнес Флинт. — Тогда я просто оставлю тебя в покое.
— Нет, мастер Огненный Горн, — сказал Беседующий, положив руки на плечи Флинта прежде, чем гном смог уйти. На его губах появился намек на улыбку, и тут же снова исчез. — Я говорю о другом виде дружбы, между двумя домами. Хотя такие узы помогали мне — как и моему отцу до меня — в прошлом, я сожалею о той цене, которую должен заплатить за эту дружбу теперь.