Роды. Прощание с иллюзиями. Хроники индивидуальной акушерки
Шрифт:
Про нежное эхо друг друга и гнилые вишни
Первые роды этой пары поразили меня взаимной нежностью партнёров.
И невероятным ощущением, словно они – не два отдельных человека, а руки единого организма. Как руки пианиста – каждая играет свою партию, а вместе это рождает музыку. Каждое слово мужчины, каждое движение выглядело уместным, тактичным и в то же время совершенно необходимым. Как искусный аккомпанемент, придающий мелодии родов фон, подсветку и силу.
Благо и доктор почти не заходил, только спрашивал меня в ватсап: как идут
Все остались счастливы, а я ещё и чисто эстетически довольна – уж очень красивыми вышли те роды, запомнившиеся именно единством и проникновенностью рожеников друг другом.
Встретились мы через четыре года, обговорить организацию вторых.
– Жаль, в этот раз без Сашки, – с грустью заметила она, – так мне с ним рожать хорошо…
– Почему?
– Да сына не с кем оставить.
Оба они не отсюда. Перед первыми родами приехали в Москву, здесь родили, а потом ему предложили работу где-то заграницей. Они прожили там несколько лет, затем перебрались в Питер, а незадолго до вторых родов опять оказались в Москве. Ни близких друзей, ни родственников у них тут нет. Единственный вариант – поручить ребёнка папе.
Что ж, нынешняя жизнь порой оставляет женщин наедине с родами по куда более невесёлым причинам. А эта ситуация вполне себе позитивная.
Когда всё началось, мне стало жалко бросать её одну с сумками и таксистом. Дело к ночи, дороги свободны, еду за ней сама.
Застаю забавную картину.
Муж безуспешно пытается уложить ребёнка, а жена – явно в родах – печёт блины! Причём схватки уже такие, что вынуждают её вставать на четвереньки. Поэтому выглядит всё следующим образом: она наливает блин на сковородку, ждёт, переворачивает. Опускается на пол, переживает схватку, встаёт. Скидывает блин на тарелку, наливает следующий. Выжидает, переворачивает, схватка – и так по кругу.
– Ты бы заканчивала кулинарить – вдруг пузырь порвётся, не доедем.
– Так я же в роддоме зависну. А мои парни будут есть блины и понимать – мама рядом…
Она бродила по тёмному и тихому родовому боксу, на схватку на что-то опираясь. Я, вспоминая её первые роды, немного жалела, что Саши нет рядом. Но совсем чуть-чуть – незадолго до этого сопровождала роды женщины, потерявшей мужа в самом начале беременности. Ей помогала старшая сестра – давала советы, сочувствовала, вроде роженица не была одинока, но ком в горле у меня стоял все роды.
Контракт в этот раз заключили на дежурную бригаду. Молодой дежурный доктор спросила:
– Вы не против, если я тихонько посижу в палате? Слышала о проекте «Мягкие роды», но ни разу ещё не попадала на такие.
– Конечно. Только не включайте яркий свет в момент рождения, мы обходимся без него.
Женщина рожала очень спокойно: не стонала, не дышала громко, только бродила по боксу, замирая на схватку. Лишь стук сердечного датчика, который я периодически прикладывала, нарушал безмолвие.
И то ли доктор заскучала, то ли вспомнила должностные обязанности по сбору
– Вам сколько лет?
Быстрее отвечаю за роженицу, чтобы она не успела вынырнуть из своего транса:
– Тридцать три.
– А мужу?
(Мать твою! Неужели именно сейчас об этом необходимо?!)
– Столько же, – бросаю наугад.
– Муж здоров?
Честно – хотелось зашипеть как змея. От возмущения я не успела ответить быстро, и доктор переспросила громче, уже напрямую обращаясь к женщине:
– Ваш муж здоров? Не пьёт, не курит?
– Мой?.. Муж?..
Голос роженицы звучал как из глубокого сна.
– Вам вот так в темноте комфортно проживать схватки? Беременность протекала без осложнений? Вирусными заболеваниями не болели?..
Я лихорадочно прокручивала в голове приемлемые и тактичные способы изъять привычно ухватившегося за штурвал доктора из деликатнейшего пространства, куда он с удручающим невежеством и полнейшим непониманием сути происходящего вломился. Не скажешь же: «Вы нам мешаете, обещали ведь молчать» или «Идите пока поспите лучше». И останется у молодого врача первое впечатление от «мягких» родов в виде хамоватой акушерки…
Пока я думала, она успела задать ещё несколько вопросов. И тут её, на наше счастье, вызвали.
Но роддомовская акушерка сделала это резко, чётко и громко:
– Вас в операционную!
Эдакая вишенка на торте. Гнилая.
Мы снова остались вдвоём. Поболтали о роддомовских манерах, о неумении врачей просто не лезть – тем более если обещали, о системе, которая никогда не сможет подойти индивидуально. Ничего особенного не стряслось, посмеялись даже.
Но мы говорили… Что с акушерской точки зрения грустно – значит, схватки ослабли. И природный процесс, который требует нахождения в своего рода лисьей норе, где работают инстинкты и древние структуры мозга, уже нарушен.
Я ещё раз её посмотрела: так и есть, схватка совсем не сильная. И хотя открытие почти полное, со слабостью родовой деятельности далеко не уедешь.
Я предложила помолчать, объяснив почему: лису выгнали из норы, нужно туда вернуться, затихнуть и дождаться возобновления процесса – в покое он должен восстановиться.
Больше всего беспокоило, что молодой врач решит вернуться к изучению проекта «Мягкие роды» – с вопросами о прибавке веса или анализах мочи. Но повезло, больше не объявлялась.
Я набрала роженице ванну («бассейн-тест» по Одену).
Расслабившись в тёплой воде, она стала тихо повторять (не знаю, интуиция в ней сработала или понимала, зачем это делает):
– Саша… Сашка мой… Любимый…
Глаза закрыты, голос еле слышался из-за журчания воды. Было видно, как она уходит в свои глубины, что она сейчас не со мной, не в роддоме, не в нашем мире. А там, где они с Сашей – два синхронных дельфина, резвящиеся в волшебном потоке.
Через какие-то пятнадцать минут, всего лишь на четвёртой мощнейшей схватке, на свет появилась чудесная девчонка. Молодой дежурный врач не успела увидеть проект «Мягкие роды» в действии.