Рог белого медведя
Шрифт:
– Гард? Ты увлекся латынью?
– Нет. То есть, да. Это по делу, Астра.
– Ты позволишь? – спросила я.
– Да! Ты не могла бы перевести? – поспешно ответил Гард.
Начальник полиции явно нервничал. Что же там такое приключилось? Я взяла карандаш и под латинскими словами написала перевод.
– Вот, держи. «Oculis speculum animae». Это крылатое выражение. В латыни очень много таких фраз. Конкретно эта как видишь переводиться как «Глаза – зеркало души».
– Крылатых? Это как?
– Это
– Смысл? И в чем же он?
– Это про отражение. Внутри тебя кипят нешуточные страсти и именно в глазах они находят свой выход, отражение. На лице может быть улыбка, а в глазах – боль. На лице слезы, а в глазах ярость. Ну и так далее.
– Понятно. А в чем топорность?
– В том, что, например слово «глаза» у тебя написаны с ошибкой. «А» нужно поменять на «О». Тот, кто это писал, не понимал, что именно он пишет – убежденно ответила я.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Да тебе это слово и самому наверняка знакомо? Окуляры? Такие стеклышки, что теперь держат перед глазами все столичные франты? И до нас эта мода докатилась. Только вот их таскают с целью пофорсить даже те, у кого со зрением все в порядке – улыбнулась я.
– А. Точно. Они их еще на цепочке привешивают. А еще и на палочке носят – оживился Гард.
– Да. Вот эти окуляры и произошли от латинского «Oculis» - кивнула я.
– Смотрел я в эти окуляры. Глупость полная – буркнул Гард.
– Вовсе не глупость. Просто у тебя зрение нормальное – снова улыбнулась я.
– Ну, да. Ну, да. Не жалуюсь. Астра…
– Гард, говори уже как есть. Что ты мнёшься? Руби уже с плеча? Что там? – спросила я, наклоняясь за очередной коробкой с книгами.
– Асти, Эффи убили! – как я и просила, рубанул Гард.
Коробка выпала у меня из рук и с громким хлопком упала на пол. Я подняла глаза на Гарда, надеясь, что мне послышалось. То, что эта шутка не поверила ни на минуту. Гард не стал бы так глупо шутить
– Что?
– Астра…
Я ненавижу, когда меня так называют. Астра. Мне не нравится. Наверно уже нужно ему сказать об этом? Почему я этого до сих пор не сделала? Почему я все время боюсь задеть его чувства? А о моих чувствах кто-то думает? Вот Эффи например? Я же говорила. Почему все от меня отмахиваются, как будто мои слова ничего не значат?
А Гард вот рассказывает, как Эффи вышел, как пошел домой. Про нападение. Кто мог напасть на Эффи? Кажется, последнее я произнесла вслух, потому что Гард замялся и опять стал что-то пространно рассказывать про депешу, про дирижабль, который так и не прилетел, про комиссию по расследованию этого чрезвычайного происшествия. Его слова проходили
– А кто же теперь пойдет в кожевенную лавку? – спросила я.
– Что? – не понял Гард.
– Да, так ничего.
– Ты в порядке, Астра?
– Да, разумеется. Я в полном порядке. Прости, Гард. Что-то еще?
– Нет. Я пойду? А то мне комиссию с важными шишками из столицы встречать.
– Да. Иди. А, Гард? Когда я могу заняться похоронами?
– Я скажу, Астра. Пока нельзя. У меня же депеша. Я рассказывал. Трогать пока…хм… Я пойду.
– Да, иди.
Я наклонилась за упавшей коробкой. А почему он кстати ушел? Странная у него манера ухаживать? Он же вот сейчас мне нужен? А он ушел.… Но я же сама сказала ему, что я в порядке. А я в порядке? Да. Нужно сказать Карлу и девочкам. Святой Медведь. Как я это скажу девочкам?
Я закрыла магазин, и как старая бабка, волоча ноги и еле переставляя их по ступенькам, стала подниматься наверх. Как это вообще можно сказать? Мелькнула и пропала мысль ничего им не говорить. Это нужно сделать. Иначе никак. Лучше сделаю это я, чем какая-нибудь сердобольная соседка.
А дальше девочки плакали. Много и долго. Вечно неэмоциональный Карл ходил туда-сюда по комнате, наматывая шаги. В моей памяти всплывали все те подробности, которые рассказал мне Гард, но я их, разумеется, опустила. Я рассказала про плохих людей, что жестоко напали на дедушку. Но что они обязательно, непременно понесут за это заслуженное наказание. Девочки слушали, кивали и верили. В детстве по-другому всё воспринимаешь. Мои дочери были твердо убеждены, что зло всенепременно будет наказано. А вот я так не думала. Дело сложное и убийцы не только жестоки, но и умны. Наверняка та латынь относилась к убийству. А значит, и отыскать их будет сложно.
Я пошла готовить обед, и взяла с собой Лотти и Аннику. Мы варили суп, а я старалась вспомнить и рассказать им о том, какой был дедушка замечательный. Ведь только так мы можем почтить память о нем. Девочки делились своими историями. А Карл сдержанно кивал.
– Большая медведица позаботиться о нем – вдруг выдал Карл.
Учитывая, что говорил он редко, и каждое слово было на вес золота, то мы замолчали, каждый думая о своем.
– Но ведь он обещал быть рядом! – всхлипнула Лотти.
– Милая, он просто не смог. Он очень хотел быть с нами, но иногда бывает так, что обстоятельства просто непреодолимой силы.
– Непрео…
– Непреодолимой. Это значит что, не смотря на все его усилия, дедушка ничего не мог поделать. Так бывает. Нужно стараться и преодолевать трудности и барьеры. Но иногда ничего поделать нельзя.
Анника вытерла слезы и решительно встала.
– Мам, нас четверо! Это много. Мы все преодолеем. Мы справимся. Дедушка на Большой медведице еще будет гордиться нами.