Рогнеда. Книга 1
Шрифт:
— Далековато. И путь не близкий.
— Сама знаю.
— Однажды в скобяной лавке… — Рогнеда наморщила лоб, вспоминая. — Подслушала я разговор двух торговцев. Один наш был, местный, а другой заморский купец, гость торговый, судя по одежке — генуэзец али фрязин. Так вот он рассказывал много про города Италийские. Я и запомнила, потому что слово это услыхала. Чудно так рассказывал, я аж заслушалась вся. Говорил, что плыть туда надо на корабле через море-океан. И не один день и не два, а множество.
— Вот туда
— Такое разве забудешь? — Рогнеда передернула плечами. — Скажи, а я-то тебе зачем нужна? У тебя теперь золото есть и можешь с ним ехать в любую сторону, везде желанна будешь. А я — нищая холопка и оборванка… Зачем? Ежели опять что злое удумала, то лучше скажи, не томи. Оставь меня здесь, как-нибудь перебьюсь, авось, люди добрые помогут.
— Люди добрые тебе помогли однажды, — скривилась Дашка. — Чуть в темнице не сгноили. Ты вот что… Мысли дурные из головы выкинь, ничего я тебе не сделаю. А если бы хотела то… Ладно… Я потому и беру тебя с собой, что знаю — пропадешь ты здесь. При мне будешь.
— Служанкой что ль?
— Это мы посмотрим… Да и вдвоем сподручнее путешествовать. Разве не так? — Дашка подтолкнула Рогнеду локтем. — Права ты — с золотом везде ты желанный гость.
Рогнеда про себя уже решила: будь что будет, хотя боязно до жути. Но и здесь оставаться не хотелось, уж больно много жутких воспоминаний жило в душе. Нола, так Нола. И там люди живут, а по Дашкиным глазам поняла — не обманывает, правду речет. И сразу на душе полегчало.
— И когда в путь?
— Завтра. У меня здесь еще одно дельце осталось. Сделаю его, и уйдем из города.
— На корабле поплывем?
— Да уж не посуху пойдем. Сама ж говорила, что страна эта за морем лежит. Потолкалась я сегодня по рынку, присмотрелась и нашла лавку купца одного. Имя у него чудное — Руффо. Так вот, аккурат завтра, после обедни они отправляют свой обоз в стольный град.
— В Москву? — Рогнеда прижала руки к груди.
— Туда. Куда ж еще?
— Вот диво! Всегда мечтала там побывать.
— А, нечего там делать! — отмахнулась Дашка. — Город как город, шумливый только больно, бестолковый… Так вот. Там они грузятся на свой корабль и отплывают далее. За небольшую деньгу он и нас обещал с собой взять. Я сказала, что сестра у меня еще есть. Он обещал взять обоих. Так что времени я зря не теряла.
— Завтра, так завтра, — не стала спорить Рогнеда. И про дело, что осталось еще у Дашки недоделанным, спрашивать не стала. Надо будет, сама скажет.
На следующий день, поутру, когда город наполнился жителями, Дашка переоделась, опять превратившись в стройного юнца. Осмотрев себя в осколок зеркальца, осталась довольна. Кинув взгляд на Рогнеду,
Семья бывшего посадника Фирса Матвеича жила не на подворье, вместе со своим хозяином, отцом и мужем, а в другом доме. В высоченных хоромах, построенных возле самой стены. Почему посадник так распорядился — никто толком не знал. Но жена, дородная женщина, лет на пять младше своего мужа и трое детей-погодков на подворье появлялись редко, а все свое время проводили в доме на берегу Сулы. Дашка об этом знала, потому и решила подпалить подворье. Если бы было по-другому, то навряд ли решилась на такое.
Туда и лежал ее путь. Дашка уперлась в глухие ворота, подняла голову, оглядела высоченный тын.
«Бережется боярыня. Вон, тыном каким высоченным отгородила себя. И стражи наверняка полон двор. Интересно, что за вороги у нее такие?.. Хотя, после всего, что произошло, еще и не так себя замуруешь!»
На стук показалась заспанная рожа воротного стража. Он хмуро оглядел Дашку с головы до ног, задержал взгляд на камзоле, пробурчал:
— Чего ломишься? Надоть, говорю, чего?
— К боярыне я. — Дашка поправила на плече холщовый мешок. — Открывай давай, да не медли.
— Зачем?
— Ты что, вообще ополоумел, холоп? — Дашка возвысила голос. — Не тебе ж я буду докладывать, с чем к боярыне прибыл. Или со сна не понимаешь, о чем говоришь? Открывай, давай, а не то батогов отведаешь!!! Скажу ужо боярыне про твое самоуправство.
— Ладно, ругаться-то. — Стражник смешно сморгнул, и его рожа пропала из маленького окошка.
Вскоре приоткрылась дверь, пропуская Дашку вовнутрь. Она остановилась, смерила стража презрительным взглядом.
— Веди, давай.
— Ты уж прости меня! — Сторож засеменил впереди, временами оглядываясь на Дашку, стараясь поймать ее взгляд. — Мы люди маленькие, служивые. Нам что скажут, мы то и сполняем. Велено было не пускать никого, вот я и пристал к тебе с расспросами.
— Кем не велено?
— Боярыней, кем же еще? Великое горе ее постигло. То боярин погиб наш от руки лихоимца, а затем еще и подворье сгорело. Вот и сторожится Варвара Макаровна, никого пускать не велит. Постой, а я тебя где-то видал.. — Стражник остановился возле крыльца, вгляделся в лицо Дашки. — Ты у посадника-то не бывал? Уж больно мне лик твой знаком.
— Чего мне у посадника делать? — Дашка отвернулась, сказала зло: — И ты не балабонь зазря, а иди и доложи обо мне боярыне своей.
— А как доложить-то?
— Скажи… Скажи, что вестовой прибыл из другого града и срочно хочет ее видеть. Все, ступай.
Варвара Макаровна была полноватой женщиной, лет пятидесяти. Лицо слегка обрюзгшее, но не потерявшее еще следы былой красоты. Но под глазами то ли от переживаний, то ли от других каких невзгод, пролегли темные круги и никакие румяна их скрыть не могли.