Рок
Шрифт:
– Пауль! – перешел Харман в наступление. – Вы меня удивили. О какой огласке может идти речь?
– Поверьте мне, Рональд, – Советник посторонился и указал рукой на лифт: – Здесь нам будет говорить удобнее. И извините, если я нарушил ваши планы.
– Хорошо, оставим это. – Харман шагнул к лифту. Он понимал, что нельзя верить ни единому слову Блендера, но его извинения все равно подействовали расслабляюще.
Кабина мягко провалилась вниз, в окошке замелькали цифры. «Ого! – подумал Харман. – Уже минус 24-й этаж!» Это Управление занимает пространство, соразмерное его институту! Но
Он перевел взгляд на Советника. Тот тоже смотрел на окошко этажности. Внешне он был спокоен, но напряженные плечи выдавали волнение. Или Харману показалось?
– Пауль! Я думал, что мы будем разговаривать в вашем кабинете.
– Что? – Блендер вздрогнул и оглянулся на своего гостя. – А, кабинет… Возможно. Потом поднимемся. – Он повернулся и немигающим взглядом уставился в лицо Директору, зрачки его горели каким-то внутренним огнем.
Харман окунулся в эти глаза и подумал: наверное, вот так выглядит первый симптом заболевания социальным вирусом.
– Рональд, я хочу с вами поговорить без помех. Там, внизу, есть все условия для этого.
– Хорошо, Пауль, – Харман пожал плечами, – я готов следовать за вами. Но учтите, я считаю такие меры предосторожности излишними.
Лифт бесшумно затормозил и распахнул двери, в окошке высвечивалось число «44», это было глубже на два этажа, чем в Социальном институте. Неуместное сейчас чувство ревности кольнуло самолюбие. Харман поспешно задавил эти ощущения. Их никто не встречал. Перед ними начинался коридор, прорубленный прямо в граните, с редкой цепочкой тусклых фонарей. Такого Директор никак не ожидал увидеть.
– Что это?!
– Это мой этаж, – гордо пояснил Советник. – Вообще тоннель начали строить сто восемьдесят семь лет назад, а через пару лет почему-то забросили. Я его нашел и кое-что доработал здесь. Пойдемте. Рональд, не обращайте внимания на голые стены, дальше начнутся вполне цивилизованные помещения.
Они не прошли и двадцати метров, как коридор круто свернул в сторону. Харман увидел, что за поворотом не было ни одной двери, ход шел еще метров сто и заканчивался тупиком, в котором застыла старинная геолого-проходческая машина. Он растерянно остановился.
– Здорово?! – восторженный смешок Блендера прозвучал из-за спины, как выстрел.
– Да, – взял себя в руки Харман. – Очень неожиданно. Ну и где мы будем беседовать, прямо под этими голыми стенами?!
Директор повернулся и строго посмотрел на Советника. Тот слегка смутился.
– Ну что вы, Рональд! Вот смотрите.
Блендер подошел у внешнему углу коридора, и часть стены вдруг беззвучно открылась темным провалом потайного хода. Толщина двери, которая отсвечивала металлом, была не меньше метра. Советник шагнул внутрь, и там сразу же вспыхнул свет. Харман последовал за ним, стена за ними сомкнулась. Короткий коридор, все так же проложенный в толще камня, вел к трем одинаковым дверям. Блендер открыл первую обычным металлическим ключом и потянул на себя. Харман готов был увидеть какую-нибудь пещеру или каземат, но впереди включился приятный желтоватый свет и высветил диван, письменный стол, пару кресел и большой шкаф у
– Располагайтесь, Рональд. – Блендер сел на диван и указал на кресло напротив. – Хотите свой любимый тоник?
– Нет. – Харману была неприятна такая забота. – Пауль! Я последовал за вами достаточно далеко, чтобы потребовать некоторых объяснений. Что все это значит?
– Ничего, кроме желания поговорить без лишних ушей и глаз. К нашему разговору я шел много лет. – Блендер встал, достал из шкафчика два стакана с радужным напитком. Один стакан поставил перед гостем, а из другого жадно отхлебнул. – Я тоже люблю этот тоник, – виновато пояснил он и сел опять на диван.
Харман молча ждал.
– Рональд, я хотел бы поговорить с вами о вашем зяте.
– И ради этого мы спустились вниз?! – Харман удивленно уставился на собеседника.
– Именно. Видите ли, я не уверен в собственной информационной безопасности, не говоря уже о вашей.
– И кто же может собирать о нас сведения, Пауль? Может, Йорген?
– Да нет, что вы, Рональд. Этот шут не способен ничего сделать, даже если додумается до такой возможности. – Блендер встретился с глазами Хармана. – Вы считаете, что я неосторожен? Но в этих стенах я уверен, так же как уверен в том, что вы разделяете мое отношение к Кайзеру. – Блендер сделал выжидательную паузу.
– Нет, Пауль, эти ваши слова я оставлю без комментариев, – с легким металлом в голосе отозвался Харман.
– Умно, – Блендер одобрительно кивнул головой. – Но вернемся к предмету нашего разговора.
– Да, пожалуйста. Так чем же мой зять, этот заблудившийся во времени человек, мог так заинтересовать столь могущественную особу? – Харман кивнул в сторону Блендера.
– Спасибо за комплимент, – усмехнулся тот. – Но вы, Рональд, явно лукавите, принижая значение астронавта из прошлого. Бережете его для дочери?
– А что в этом зазорного, Пауль? Я проверил его генетику, она идеально совместима с параметрами моей дочери. Я даже не думал, что совпадение может быть столь полным, недаром она в него сразу же влюбилась… – А он в нее?
– И он в нее.
– Что ж, – Блендер поставил тоник на столик и откинулся на спинку дивана, – аргумент вашей заинтересованности в Глетчере очень весом, а самое главное, совершенно легитимен.
– Потому что соответствует реальному положению дел, Пауль.
– Конечно, Рональд, я даже не буду спорить, – Блендер чуть наклонил голову и пронзительно уставился своими прищуренными глазками на Директора. – Но почему вы так заботитесь о сохранении ему жизни, а?
– Поясните, Пауль.
– К чему пояснять то, что и так очевидно. Вы же прекрасно знаете, что Глетчер является дестабилизирующем социальным источником. Любая экспертная комиссия докажет объективную необходимость ликвидации Глетчера. Заметьте, Рональд, не деструкцию, а ликвидацию! Вы же бросаете весь свой ум и ораторское искусство, все свое громадное влияние на спасение этого человека. Я задавал себе вопрос: зачем? Не скрою, пытался ответить. Этот древний космонавт, говорил я себе сначала, интересен как живое ископаемое, как источник дополнительных сведений о прошлом. Но потом я выяснил, что его отчет никто не читал. Никто, Рональд!