Рокировка Сталина. С.С.С.Р .- 41 в XXI веке
Шрифт:
Ганс сидел на летней площадке небольшой бирштубе и с удовольствием разглядывал
проходящих мимо девушек. Сидящий рядом Куно деликатно молчал, потихоньку
потягивая пиво из большой кружки. В этом заведении блюли традиции и пивные кружки
были настоящими керамическими, с крышкой, словно только что перенесенными на стол
прямо из шестнадцатого века. Поймав себя на очередной мысли о временном переносе,
Ганс нервно усмехнулся и сделал
мира, сходить в бордель. Только вот с этим в Кёнигсберге было совсем плохо, точнее
вообще никак. А ехать в женское общежитие "трудового фронта" не хотелось, да и
времени было мало. Ганс отпил еще глоток, посмотрел на часы и мысленно чертыхнулся.
Командир конечно не опаздывает, но сильно задерживается. Неужели действительно что-
то случилось? Беспокойство Нойнера оказалось напрасным, из притормозившего прямо
напротив трамвая выбрался Кнохляйн. Что сразу удивило Ганса - в гражданском костюме,
а не в форме.
– Привет, камрады. Сидите, - заметно было, что Фриц не хотел привлекать лишнего
внимания, - Что пьете?
– "Остмарк" - ответил Куно, жестом подзывая кельнера.
– А "Понарт" у вас есть?
– вежливо, совсем не похоже на себя, спросил подбежавшего
служителя Кнохляйн. Ганс сразу сообразил, что его подозрения совсем небеспочвенны и
неприятности все же будут, и пока Ганс заказывал пиво, допил одним глотком кружку.
– А мне шнапс, - дополнил он заказ.
– Ага, Ганс почувствовал, что становится жарко, - пошутил Фриц, как только кельнер
отошел достаточно далеко. И продолжил, внимательно глядя на удивленные лица.
–
Камрады, вынужден вас огорчить, но мы трое внесены поляками в списки военных
преступников за расстрел пленных и насилия над мирным населением. Кроме того, тебя,
Куно, требуют евреи из этого их государства, - на лице Фрица появилась брезгливая
гримаса, - Израиль. За насилия и уничтожение иудеев в период службы в Заксенхаузене.
Пока переговоры только начались, но мне удалось узнать, что вероятнее всего...
–
Кнохляйн замолчал, пережидая пока кельнер поставит на столик заказанное пиво,
рюмочку шнапса и три блюда с сосисками. Расплатился сам, пресекая возражения
собеседников, и продолжил, когда они остались одни и выпили под традиционное
"Прозит" по глотку:
– Вероятнее всего наши бонзы примут предложение современной Германии о
присоединении. Немцы все же, хотя у них там что-то вроде очередного издания Веймара.
Живут получше, и даже вооруженные силы есть, но полностью легли под американцев.
–
Он печально кивнул головой.
– Так что ждет нас дорога дальняя и квартира
зарешеченными окнами. Думаю, стоит только появиться здесь первому же полицейскому
из будущего и мы окажемся в казенном учреждении... Но мне, честно говоря совершенно
не хочется проверять насколько справедливо или несправедливо современное немецкое
правосудие. Думаю и вам тоже.
Кнохляйн замолчал и, подняв кружку, сделал несколько глотков. Тишина за столиком
затянулась, словно каждый из сидящих за столом боялся, что первое же произнесенное
слово вызовет предсказанные Фрицем последствия. Наконец Куно со стуком поставил
пустую кружку на стол и вопросительно посмотрел на Ганса.
– Что предлагаешь, Фриц?
– спросил неторопливо и словно бы совсем
незаинтересованно Нойнер.
– Дезертировать?
– Нет, камрады, дезертировать мы не будем. Просто подстелем себе мягкую перинку на
всякий случай. Если вдруг все пойдет по наихудшему варианту, мы должны быть готовы,
– злая улыбка мгновенно преобразила Кнохляйна, вернув ему прежний облик.
– Я тут
договорился о покупке трех комплектов документов, для нас. Берем документы,
гражданскую одежду, "кюбельваген" у меня при штабе есть, его и возьмем. Куно, ты ведь
машину неплохо водишь?
– Так точно, в свое время в NSKK состоял, - невозмутимо ответил Клинсманн, - могу
водить все, что на колесах. Только куда мы на машине уедем, разрешите узнать? В
Польшу?
– Нет, камрады, в Россию, - Фриц, иронически улыбаясь, смотрел на ошарашенных его
заявлением сослуживцев.
– В Россию? К унтерменшам?
– от неожиданности даже Куно лишился своей обычной
сдержанности.
– Ну, допустим, к большевикам, - Ганс успокоился быстрее, - что они унтерменши - это
Геббельс надвое сказал...
– Все засмеялись.
– Но нужны ли мы им?
– Думаю, что с ними мы найдем общий язык быстрее, чем с американо-английскими
плутократами, иудеями из Израиля или немцами из современной Германии. Тот же
Геббельс, между нами, в годы борьбы не раз заявлял о глубоком родстве нашего движения
и большевизма. Так что для нас единственный выход избежать тюрьмы в Германии...
– Попасть в русский ГУЛАГ, - заметил Ганс.
– Нет, Ганс, нет. Я уже узнал. Несколько армейцев уже перебежали к русским. Как мне
сообщили - их никто не посадил.
– Не верю я в это, доннерветер, не верю, - непримиримо заметил Ганс.
– А в то, что нас расстреляют поляки, веришь?
– Ну, если нас им выдадут...
– Так вот, в канцелярии гауляйтера собрали документы по объединению Германии, -