Рокоссовский: терновый венец славы

Карчмит Анатолий Андреевич

– Товарищ маршал Совет...
– Пытался доложить Аревадзе, щелкнув каблуками.

– Михаил Егорович, перебил его Рокоссовский, улыбнувшись.
– Что случилось, почему без усов?

– Я дал себе слово, товарищ командующий фронтом, как только Ступлю на территорию Германии, то сразу сбрею усы.

– Чем это вызвано?

– Не хочу, чтобы женщины тех мужчин, с которыми я воюю, любовались моими красивыми усами.

– Остроумно, - рассмеялся Рокоссовский.

– Приглашаю на чай, товарищ маршал, - сказал генерал, покосившись на походный столик, за

которым хлопотали адъютант с водителем.

– За язык никого не будем привязывать?
– усмехнулся Рокоссовский, напомнив генералу о забавном приключении на Курской дуге.

– Никак нет, - покраснел Аревадзе, в душе радуясь, что его еще раз свели фронтовые дороги с этим знаменитым и простым человеком. Их первая встреча, благодаря Аревадзе, приобрела большую огласку, обросла неправдоподобными подробностями и теперь уже смахивала на анекдот, который гулял по всему фронту.

– Теперь скажите, как идет переброска войск?
– спросил командующий фронтом, допивая чай.

– Все идет по плану, товарищ маршал, - бодро ответил Аре-вадзе.
– Мы даже опережаем график на десять часов.

– Артиллерия не отстает?

– Никак нет, я ее держу впереди колонны. У меня на учете каждая пушка.

– Вот за это молодец, Михаил Егорович, - поднялся Рокоссовский.

Похвала маршала была бальзамом для впечатлительной души Аревадзе, для его гордой самолюбивой натуры. Он вдруг покраснел, заморгал глазами и взволнованно произнес:

– Мы на пороге конца войны, товарищ маршал. Я уверен -последняя ваша операция будет такой же успешной, как и остальные. Заранее поздравляю вас с победой.

Рокоссовский добродушно улыбнулся и, прощаясь, произнес:

– Желаю успеха, Михаил Егорович. Но победу трубить еще рано.

Он сел в машину и уехал.

3

В теплый и ясный весенний день, 10 апреля, на своем КП в районе Жидовице, в бывшем управлении одерскими шлюзами, командарм Батов встретил Рокоссовского, прибывшего с большой группой генералов на рекогносцировку. Здесь уже находились все три командарма ударной группировки - кроме самого хозяина были на месте командующий 70-й - В.С. Попов и командарм 49-й - И.Т. Гришин.

Настроение у всех было приподнятое и боевое - на огромной территории разворачивалась последняя в этой изнурительной войне битва. Еще одно решительное усилие, и гитлеровский рейх будет уничтожен. Не об этом ли времени мечтал каждый участник этой исторической рекогносцировки?

Командующий фронтом всегда старался быть в хорошем настроении, которое передавалось его подчиненным, если даже на душе было скверно. Но сегодня, казалось, он искусственно сдерживал положительные эмоции и старался выглядеть строгим и серьезным. Вероятно, он боялся, что на последнем этапе войны, когда до победы подать рукой, могут появиться самоуверенные и легкомысленные настроения в ожидании скорого и неизбежного успеха. А это может привести к неоправданной гибели людей. Это тревожило Рокоссовского не на шутку. Обладая определенным педагогическим тактом, он не стал выражать свои мысли в назидательной форме, а поступил по-другому.

– На войне

нередко бывает, - говорил он, - когда полководец уже потирает руки и радуется, что выиграл сражение, вовсю бьет в фанфары. Но вдруг узнает, что противник, сохранив силы, перешел в контрнаступление и давит на войска по всему фронту. Вот тогда-то эйфория победы мгновенно сменяется отчаянием. Такую ситуацию я переживал и сам. Фашистский зверь ранен, но он еще не добит. Думаю, вы знаете, что раненый зверь более опасен, чем тот, который сумел скрыться от охотника.

Затем участники рекогносцировки обсудили замысел предстоящей операции, который сводился к тому, чтобы сначала задержать Мантейфеля*, не дать ему возможности двинуть армию к Берлину, а затем расчленить его войска и уничтожить.

После обеда генералы поднялись на крышу рыбачьего домика, стовшего рядом с берегом.

С моря тянул сильный порывистый ветер. Наши войска и позиции противника разделяла река. Хорошо просматривались два широких рукава - Ост-Одер и Вест-Одер, а между ними тянулась огромная трехкилометровая пойма, переплетенная множеством каналов и дамб. Гидротехнические и дорожные сооружения предусмотрительными немцами были приспособлены к обороне еще в мирное время.

Километрах в четырех от западного Вест-Одера поднимались в небо крутые высоты. Оптические средства позволяли увидеть юго-восточные окраины Щецина. Огромной глыбой серого камня город нависал над рекой.

Было принято оригинальное решение - форсировать реку одновременно на участках всех трех армий. В случае успеха на один из участков должны быть направлены фронтовые резервы и часть сил и средств с других армий. Забегая вперед, скажем, что это решение оказалось удачным и принесло успех в операции. Противник метался с места на место и не мог определить, где же наносится главный удар, чтобы перебросить туда основные силы.

Командующий фронтом закончил предварительную работу по подготовке к наступлению с командным составом фронтового и армейского звена еще до прибытия войск на исходный рубеж.

Все было проделано согласно плану, и утром 20 апреля все три армии главной группировки фронта перешли к форсированию Вест-Одера.

Как и следовало ожидать, проворнее и изобретательнее всех командармов оказался Батов. К началу форсирования у него было необходимое количество лодок, катеров, паромов, самоходных барж.

Командарм решил начать наступление на час раньше установленного времени. Не сумев найти Рокоссовского, он связался с начальником артиллерии фронта генерал-полковником Сокольским и получил ответ:

– Рассвет наступает ровно в семь, и артиллеристам необходимо время, чтобы осмотреться и подготовиться к открытию огня. Начало артпоготовки для всех одинаково - в 9 часов.

Через некоторое время на КП Батова раздался звонок.

– Мне доложили, Павел Иванович, что ты что-то там мудришь, - говорил Рокоссовский. — Меняешь время начала операции. Меня правильно информировали?

– Так точно, прошу извинить, что задержался с докладом.

– Верно, что артподготовку планируешь начать раньше?