Рокоссовский: терновый венец славы
Шрифт:
– Только жесткая оборона может спасти нас от поражения, -настаивал на своем Конев.
– Жаль, что мы ничему не научились. Я подчинюсь. Мне тоже хочется, чтобы я оказался неправ.
yen
К концу сентября в штаб 16-й армии прибыл командарм 19-й -генерал
. Вставай, страна огромная.
Вставай на смертный бой С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
Находясь в сторонке вместе с Лукиным, Рокоссовский исподволь наблюдал за суровыми и напряженными лицами солдат я командиров, слушающих эту святую для всех песню. О чем они теперь думают? На что надеются каждый в отдельности и все вместе? Думают ли о том, что, может быть, завтра не будет кого-то в живых? Он прислонился плечом к березе и думал, что слова и музыка песни обладают каким-то волшебством и заряжают его душу оптимизмом и верой в победу.
После хоровых песен баянист, наклонившись к мехам, отчаянно заиграл плясовую. В такт музыке дробно застучали пять пар ног. Парни перед девушками извивались, прыгали вокруг вприсядку, а те кружились, с вызывающей улыбкой вздрагивали, и снова вихрь танца носил их по неровной сцене. Ноги их обнажились выше колен, и видны были кружева панталон.
Солдаты аплодировали, переговариваясь между собой, и улыбались так, что уши уходили к затылку.
– Песни и танцы - это хорошо, - сказал Рокоссовский, удаляясь с Лукиным в лес.
– В данный момент мне не нравится затишье на немецкой стороне. Не перед бурей ли это, как ты думаешь?
– Да, меня тоже это волнует, - ответил Лукин, прихрамывая.
На следующий день оба командарма провели по отдельности силовую разведку. Пленные фашисты показали, что в тылу на ярцевском направлении появились новые танковые и моторизованные части. В связи с этим генералы приняли меры по усилению войск, прикрывающих главную магистраль Вязьма - Смоленск.
Вечером 5-го октября пошел холодный осенниидождь. Он не переставал несколько дней подряд и с шумом заливал оборонительные позиции. Все вокруг заполнила серая застоявшаяся мгла. Солдаты ежились от сырости. Командарм проверял прочность обороны на шоссе Смоленск - Вязьма. В зеленой накидке с капюшоном он обходил одну траншею за другой. Он подошел к солдату, укрывшемуся плащом.
– Вы же так ничего не видите?
– Зато слышу, как немцы начинают болтать!
– ответил резко солдат, не поворачивая головы.
– Товарищ солдат!
– повысил голос командир полка, сопровождавший командарма.
– Кто вы такой?
– Рокоссовец я, - буркнул солдат.
Генерал улыбнулся и направил бинокль на немецкие окопы.
– Я фамилию вашу спрашиваю.
– А кто ты такой, чтоб я тебе свою фамилию выкладывал?
Командир полка от такой дерзости солдата готов был взорваться, но успокаивающий
– С вами разговаривает командующий армией, - сказал, сжимая губы, майор.
– Кто?
– произнес солдат из-под плаща. Он небрежно снял капюшон и вдруг подскочил, словно его ошпарили кипятком.
– Виноват!
– Не надо кричать, рокоссовец, противник услышит, - усмехнулся генерал и, нагнувшись, пошел дальше по траншее.
Рокоссовский всегда ходил по передовой без свиты. Он любил сам наблюдать, общаться с солдатами, узнавать их настроение. Собственное мнение о противнике, о состоянии морального духа своих войск для него было очень важным, особенно перед принятием решения.
Ночью, находясь на переднем крае, со стороны противника командарм слышал гул моторов и лязг гусениц. Рано утром он прибыл на КП, который располагался в восьми километрах от переднего края, и срочно собрал командование.
– Я уверен, противник вот-вот начнет наступление, - говорил Рокоссовский. Он повернулся к начальнику штаба.
– Чем мы можем усилить центральную часть фронта?
– У нас в резерве только один полк.
– Пошли туда хотя бы один батальон и пять противотанковых пушек. -
– К вечеру они будут там.
– А что артиллерия?
– командарм посмотрел на Казакова.
– Для стрельбы прямой наводкой у меня больше артиллерии нет, - ответил тот.
– Я прикрою это направление тяжелой артиллерией.
– И это дело, - сказал Рокоссовский.
На пороге землянки появился заместитель начальника штаба армии.
– Товарищ командующий, вам телеграмма.
Командарм развернул ее и зачитал вслух:
«Немедленно передать участок генералу Ершакову, а самому
со штабом 16-й армии прибыть в Вязьму и организовать контрудар в направлении Юхнова. В районе Вязьмы получите пять стрелковых дивизий со средствами усиления. Командующий Западным фронтом Конев».
– Уходить в такое время из войск? Уму непостижимо!
– воскликнул Малинин.
– Может, это немцы дали такую телеграмму, подключившись к нашей связи?
– с недоумением произнес Лобачев.
– Михаил Сергеевич, готовь телеграмму. Пусть подтвердят приказ в письменном виде за подписью Конева, - решительно заявил Рокоссовский.
• - И за подписью члена Военного Совета, - добавил Лобачев.
–
Нас что, разыгрывают? Но сегодня же не первое апреля!
Ночью летчик доставил аналогичное распоряжение за подписью Конева и члена Военного Совета Булганина.
Передав армию Ершакову, штаб Рокоссовского направился к новому месту войны.
2
Чем дальше уходил Рокоссовский со своим штабом от позиций 16-й армии, тем тревожнее становилось на душе. На оборонительном рубеже восточнее Ярцева они не увидели в окопах ни одного человека. Что здесь произошло, никто не знал. По дороге в панике убегали люди в сторону Москвы. Высланные вперед разведчики в районе Вязьмы не обнаружили никаких войск. Командарма мучил вопрос: где находятся дивизии, обещанные в приказе Конева?..