Рокоссовский: терновый венец славы
Шрифт:
Он посмотрел на свою Люлю. В легкой светлой шляпке, защищавшей голову от палящего солнца, в розово-белом, как утренний туман над его родной Вислой, костюме, раскрасневшаяся от волнения, она нежно прижимала к груди охапку полевых цветов, собранных ее Костей, и мило-мило улыбалась. Она казалась ему самой прелестной женщиной на свете, олицетворением красоты этой природы, короткой и знойной забайкальской весны.
Через две недели состоялась скромная свадьба. В легком подпитии, кряжистый крепкий мужчина лет 60-ти, с роскошной курчавой, седой бородой, отец Юлии, Петр Иванович, заманив зятя в отдельную комнату,
– Неужели тебе не надоела, сынок, военная служба?
– спросил он, хитро заглядывая в глаза.
– Жили бы у нас, дом большой, хватило бы места всем. Я вижу, ты мужик крепкий, сообразительный, глядишь, жили бы не хуже других.
– Я думал об этом, но тяга к военной службе - крепче моей воли. Я пришел к выводу, что военная служба не только моя профессия, но и моя судьба.
– Как ты думаешь, может, все-таки пройдет поруха и мы опять заживем как люди?
– Прокуренными пальцами старик достал портсигар, угостил зятя папиросой и сам закурил.
– Или будем продолжать обирать тех, кто нажил добро своим горбом?
– Заживем, Петр Иванович, обязательно заживем. Ради чего надо было заваривать всю эту кашу? Только ради хорошей жизни всех людей.
– Хотя у нас и окраина России, но жили мы дай бог каждому, - сказал отец, прикуривая погасшую папиросу.
– Кого только не увидишь, бывало, на улицах нашего города? Купцов - да не из одних сибирских городов - от Нижнего, из Казани, из самой Москвы наведывались гости. А сколько в этой сутолоке было та,тар, бухарцев, калмыков, тунгусов? Не счесть. Скотоводы, купцы, охотники...
Рокоссовский заметил, что старик тоскует по торговому делу и понимает в нем толк.
– Мягкой рухляди - завались: бобры, выдры, соболи, белки, песцы, - охотно продолжал Петр Иванович, заметив в глазах зятя неподдельный интерес.
– Все это обменивалось у китайцев на шелка и бархаты, на ревень, сахар, на фарфоровую посуду. Скажу я тебе, Костя, откровенно: у нас был порядок. На протяжении нескольких верст с российской стороны стоял широкий прогон, а перед самой Кяхтой - плотина и мост с большим шлагбаумом, чтобы всякий едущий к границе со своим товаром не прошмыгнул мимо таможни. О, с налогом было строго.
Петр Иванович в запале продолжал бы изливать душу и дальше, но в комнату зашла Юлия.
– Папочка! Ты зачем увел жениха? Гости кричат «горько», а мне целоваться не с кем, - сказала она, изображая на счастливом лице обиду.
– Костя, иди целуйся, а я посижу здесь, - засмеялся отец.
Глава третья 1
Годовой круг обернулся для Рокоссовского семейным счастьем - появилась на свет дочка Ариадна. Первое время он ее почти не видел - был на курсах в Ленинграде. Потом возвратился сно- • ва в Забайкалье.
Летом 1926 года он вывел личный срстав бригады для полевой учебы на берег реки Уды. Он свято выполнял свое правило: если хочешь, чтобы солдат не дрогнул в бою, - закаляй его перед боем. У него были грандиозные планы по совершенствованию полевой выучки бригады.
Но заниматься не пришлось - первого июня Рокоссовский полупил приказ: передать бригаду и убыть к новому месту службы.
Этим новым местом службы была Монгольская народная республика, где ему отводилась роль инструктора первой кавалерийской дивизии. К этому назначению он отнесся двояко. С одной стороны,
где давно служили его сверстники Г.К. Жуков, А.И. Еременко и И.Х. Баграмян, а с другой - он привык к Забайкалью, полюбил его красивую и уникальную природу, нашел здесь настоящую любовь, личное счастье. Правда, иногда возникал сам по себе вопрос: почему его все время держат здесь, подальше от западной границы? Приходили разные мысли, но он от них отбивался как от назойливых мух. «Сиди, Костя, в этих краях, как гвоздь, заколоченный по самую шляпку, и не держи ни на кого обиды», -усмехался он своим мыслям.
Народно-революционная армия нуждается в помощи, и его опыт здесь пригодится. Он знал, что в этой стране уникальные условия для охоты и рыбалки, в случае чего - можно будет отвести душу. Природа для него была лучшим отдыхом, советчиком и другом. Он хорошо помнил слова Эпикура: «Если в жизни ты сообразуешься с природой, никогда не будешь беден, а если с людским мнением, то никогда не будешь богат*.
Как бы то ни было, пришлось готовиться в дорогу. У Рокоссовского где-то глубоко в сердце закралась тревога: как перенесет путешествие малышка Ада? Он неоднократно бывал в Монголии и хорошо знал климат этой страны - зимой не прикрытая снегом земля выстуживается до минус сорока градусов, летом стоит такая жара, что сворачиваются листья, словно их обожгли огнем. А земля нагревается до шестидесяти градусов. Весной, после дневной жары, вдруг ударяет сильный мороз и все вокруг замирает. Такой разницы между дневной и ночной температурой нет больше нигде - ни в Якутске, ни на Диксоне. О своем беспокойстве он жене не сказал - она была и так не в восторге от предстоящей поездки.
Рокоссовскому пришлось ломать голову над созданием походного уюта для девочки. Для нее была построена специальная детская кроватка. Ее прикрепили к повозке, а сверху соорудили пятнистый зонт, напоминающий мухомор. v
Через несколько дней три повозки выехали из Верхнеудин-ска, где располагался штаб бригады, в Кяхту.
Проводы и прощание затянулись надолго. Дедушка Петр и бабушка Анна не знали, как угодить своей любимой внучке: то приносили подушки, то носочки, то разбавленный водой мед. ,
– Милые детки, смотрите за нашей крохой, - говорила бабушка Анна, вытирая слезы.
– Вы же везете ее в Тмутаракань..
Ада смотрела на всех живыми, умными не но возрасту глазами и улыбалась.
– Ишь как она рада, смеется себе - и всё, - говорил дедушка Петр.
– Ничего, ничего, все будет хорошо. Напрасно ты, Анна, расстраиваешься. Род Барминых живуч.
Поближе к полудню, пятого июля, Рокоссовские покинули Кяхту.
2
Дорога шла по ровной, как стол, степи. На первой повозке сидел возница-монгол, сносно владеющий русским языком, -его специально прислали из Урги для сопровождения Рокоссовского. Вторую повозку занимала Юлия с дочкой, а на последней находился Рокоссовский. Эта повозка была загружена походной юртой и другими дорожными принадлежностями. Ружье и удочки, на прощание подаренные комбригу руководством областного комитета партии и правительством Бурят-Монгольской АССР, были всегда под рукой. Все телеги были крытыми.