Рокот
Шрифт:
Если б не нужда в деньгах, он бы сейчас проходил маршрут на скалодроме в «Фантастик Рок» или изучал очередное дело из библиотечных архивов МВД, а не вынашивал планы задержаться в «Кино-Острове» на ближайшие месяцы, вплоть до зимней сессии. Устроиться на другую работу, связанную с его прямой вузовской специальностью, возможности тоже пока не представилось, хотя ему, третьекурснику с высокой успеваемостью, без пяти минут юристу по уголовно-правовым отношениям, прочили блестящую карьеру в областной прокуратуре.
Но по факту его сегодняшняя трудовая роль выглядела немного иначе: билетным
Справившись, наконец, с очередью в зал «Д» и убедившись, что зрители покорно просмотрели рекламные ролики и увлеклись фильмом «Отомстить грешному городу», Стас снова занялся своей правой ладонью.
Ни порезов, ни ссадин на руке он не обнаружил. Кровь подсохла и затёрлась. Странно, но в том, что ладонь измазана именно в крови, он даже не сомневался. Пятна имели характерный бурый цвет. Стас поднёс ладонь к носу, принюхался, но уловил лишь запах типографской краски с билетов.
– Оль! – позвал он, обращаясь к рыженькой девушке за барной стойкой кафе, что располагалось в широком холле кинотеатра. Ольга Щетинина работала не только барменом, но и официантом, и как раз была свободна. – Оль, подмени меня на пять минут. Мне отойти надо.
Девушка метнула в него быстрый взгляд и кивнула.
Она походила на неутомимого, а потому энергетически скупого робота: ни одного лишнего телодвижения – только предельно выверенная мускульная необходимость. В широком кармане её фартука всегда имелись запасные карандаши и блокноты, упаковки бумажных салфеток «Снегурочка» и зубочисток «Грифонс», горсть фирменных шоколадок «Кино-Остров» в жёлтой обёртке, резиновые перчатки и вафельное полотенце. Когда она куда-то шла, то выполняла ещё с десяток задач по дороге.
– Если бы я носилась за каждой вещью специально, у меня бы ноги отвалились, – говорила Ольга, и Стас не сомневался: в хозяйственном плане на неё можно было положиться.
Он быстрым шагом, почти бегом, отправился в мужскую уборную в самом конце коридора. Плотно закрыв за собой дверь и убедившись, что в туалете пусто, Стас подошёл к одной из раковин.
Сначала долго на неё смотрел, потом медленно и аккуратно, будто к тротиловой шашке, прикоснулся к холодной ручке смесителя, тут же ощутив, как внутри, в сосудах, артериях и самых тонких капиллярах, поднимается волна дрожи: в кровь проникла первая порция адреналина.
Стас отлично знал, что последует дальше.
Если включить воду и постоять у крана несколько минут, то, кроме острых мурашек, на коже выступит пот, мышцы напрягутся, готовые к побегу, лицо побледнеет, кровь прильёт к конечностям, и те затрясутся, а потом, минут через пятнадцать-двадцать, наступит апатия, захочется есть и спать.
Он отошёл от раковины, так и не включив воду.
Вместо этого вынул из кармана упаковку влажных салфеток «Аурум», но пока тёр руки, щурился и издалека разглядывал себя в зеркале, всё равно никак не мог избавиться от навязчивого ощущения тревоги. К горлу подкатила горечь, на языке появился кислый привкус алюминия.
Вокруг было слишком много воды. Больше, чем он способен вытерпеть, не делая над собой усилий.
На необъяснимом уровне Стас ловил её шум, слышал, как
Он ненавидел воду. Он её боялся. И не мог ответить наверняка, с чего это началось, – оно просто было, с самого детства. Кто бы знал, как тяжело ему давались простые вещи: мытьё рук, поход в душ, прогулка по набережной. И если существовал ад, то для Стаса он имел конкретное воплощение, – во всём, где царствовала вода.
Ведь вместе с ней приходили голоса.
Про себя Стас называл их слуховыми фантомами, намеренно избегая слова «галлюцинации» – было в нём что-то необратимое и медицинское, намекающее, что пора бы обратиться к психотерапевту. Порой голоса смеялись, порой шептали, но никогда не пытались быть услышанными, они жили своей жизнью, как интершум в кино. А вода, словно проводник, позволяла им появляться.
Стас никому не рассказывал о проблеме: ни родственникам, ни друзьям, ни своей девушке. И если б ему дали возможность забрать часть информации из головы матери, он сделал бы и это, чтобы ни одна живая душа не знала о его ненормальности. Он, как мог, справлялся с недугом сам, точнее, избегал его причины – воды – этим и спасался.
Стас сделал короткий вдох и медленно выдохнул, выталкивая воздух диафрагмой. Повторил ещё раз, считая про себя: «Раз, два – вдох; раз, два, три, четыре – выдох». Эта техника дыхания всегда выручала его в моменты тревоги.
Сердце снова уместилось в груди, успокоилось, перестав колотиться, как взбесившийся барабан. Стас выкинул розовую от крови салфетку в мусорный бак, скользнул взглядом по зеркалу…
И пульс участился.
В зеркальном отражении Стас увидел, как из швов между голубыми плитками кафеля сочатся набухшие, неестественно крупные капли, тёмные, почти чёрные, текут вниз, оставляя ровные следы до самого пола.
Пространство туалета охватил гул, по стенам пробежала длительная вибрация, и отовсюду, со всех сторон сразу, донесся хор грубых голосов, словно сотни шаманов собрались вместе, чтобы исполнить горловое пение.
Звук оборвался резко, ударила тишина.
Стас прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Сегодняшний гул не походил на его обычные слуховые фантомы. Это был уже не интершум или помехи, а самое настоящее соло, полнокровное и единоличное.
Он обернулся, мельком оглядел кафельные плиты – конечно же, чистые – и поспешил покинуть мужской туалет. Вылетел оттуда, будто получил пинка, и пока шёл по коридору до рабочего места, давил в себе желание запереться в ближайшей подсобке и переждать приступ смутного ужаса, вжавшись в угол.
Пугало его и то, что до сегодняшнего дня настолько живых и красочных фантомов, связанных с водой, у него не возникало. Ему частенько снились кошмары, это правда. В них он тонул, прыгал в воду, давился ею, захлёбывался, барахтался в яме с грязной жижей, но чтобы так ярко проецировать боязнь воды на реальность – такое с ним случилось впервые.
– Ты лицо тоже мыл? – Ольга, дожидавшаяся Стаса у входа в кинозал, нахмурилась. В её глазах мелькнуло недоумение, а через пару секунд, – подозрение.