Роковая птичка
Шрифт:
Я тихонько повесил трубку, чтобы его не расстраивать еще больше, и постучал в дверь спальни.
– Что тебе? – сердито откликнулась Марсия.
– Я подумал, что ты захочешь знать. Звонил папуля, он спрашивал, как ты сегодня себя чувствуешь. Я ответил, как всегда, отлично.
– Проклятый лжец! Как он?
– Тоже прекрасно себя чувствует. Говорит, что провел последние часы в своем подвале.
– Он любит слесарничать, это его хобби. Хотя то, что после выходит из его рук, – ужасно. У меня такое впечатление, что он даже не знает, как правильно держать молоток,
– Думаю, насчет молотка ты ошибаешься, – сказал я тихонько, чтобы она не услышала.
В полдень я открыл бар и приготовил «Кровавую Мэри». Через несколько секунд дверь спальни медленно отворилась, и лохматое, осунувшееся существо, покачиваясь, направилось в мою сторону. Усевшись на стул, оно издало громкий стон, потом вдруг положило на стойку голову со спутанными бронзовыми локонами.
– Наверно, я что-то съела вчера, – услышал я шепот, – ведь не дотрагивалась до спиртного!
– Для твоего сведения: «Стингер» готовится из равных частей бренди, белого мятного ликера и наколотого льда.
Она подняла голову, и я увидел ужас в кобальтово-синих глазах.
– А я пила бокал за бокалом, как лимонад!
– Попробуй это! – Я подвинул ей «Кровавую Мэри».
– Похоже на теплую кровь! – Плечи ее содрогнулись.
– Попробуй, это тебе поможет.
Она сделала маленький глоток, прислушалась к себе, как будто ждала, что ей сейчас же станет дурно, потом, поскольку ничего страшного не произошло, отхлебнула побольше.
– Терпимо, – сделала она вывод, – пожалуй, я выпью второй.
– Норма – не больше трех. А потом ты, может быть, захочешь поесть.
– Я даже думать больше не могу о еде, она осталась в моем прошлом, – твердо заявила Марсия, – с сегодняшнего дня я перехожу на внутривенное питание. – Потом вдруг закрыла глаза и застонала: – Ой, я вспомнила! Ведь доктор Лэйтон не мог уйти из ресторана и оставить меня одну. Значит, он был там и все видел!
– Конечно. Он и привел тебя домой.
– Если бы я могла вспомнить, одевала ли я что-нибудь вчера вечером под это платье! – В глазах ее мелькнуло смятение. – Я смутно помню, что ты укладывал меня в постель. Ты ведь не подглядывал, а?
Я потряс головой.
– А в чем ты была, когда проснулась утром?
– Лучше не спрашивай! Водолазка, колготки на одной ноге, а вторая нога обмотана платьем, за которое я платила две сотни долларов в Париже! – Она несколько секунд молчала, уставившись в свой бокал. – Ты заметил, как ночью вдруг похолодало?
Я кивнул.
– Слышал, что температура упала до двадцати пяти.
Она опять вздрогнула.
– Неудивительно, что я замерзла. А что делал доктор Лэйтон после того, как ты уложил меня в постель?
– Он посидел с часок, и мы выпили немного.
– Ты лжешь, Бойд! Ты, наверно, сразу ему нахамил, и бедный доктор сбежал!
– Клянусь! Когда он уходил, мы были с ним на «ты».
Она испытующе оглядела мою физиономию, пытаясь определить, вру я или нет.
– И о чем же вы беседовали?
– Так, обо всем, – с деланым безразличием ответил я, – знаешь, как бывает – вечерняя беседа за стаканчиком, пустяки.
– Нет,
– Может быть, тебе стоит попробовать?
– Прямо цитируешь мою любимую подругу Соню!
– Я хочу есть. Пойду уничтожу пару бифштексов. Как ты насчет поесть?
– Нет, – сказала она угрюмо. И вдруг горячо заговорила, глядя на меня с ненавистью: – Ну и ну! Да ты прекрасно проводишь время, Бойд! Бесплатно летишь в Австралию, получаешь пять тысяч наличными в месяц за то, что сидишь на своей толстой заднице и ничего не делаешь! – Лицо ее покраснело от гнева. – И еще не надо забывать, что ты со мной спал. Иногда ты спишь со своей клиенткой, а если ее нет под рукой – то с ее лучшей подругой, которая живет всего в двух кварталах, что экономит деньги на такси! А потом для восстановления физического и духовного здоровья – бесплатная консультация психотерапевта. Не смеши меня, я никогда не поверю, что вы дружески беседовали.
– Какой ты любишь бифштекс? – мягко спросил я. – С кровью? Средней, хорошей прожаренности? Или хочешь прямо в глаз?
Она опять уронила голову на руки, и ее плечи затряслись.
– О, прости меня, Дэнни! Прости! Боже, я не знаю, что со мной!
– Забудь, – сказал я, – бифштекс будет готов через десять минут.
– Я хочу умереть, – прошептала она, – наверно, это легче, чем жить и постоянно мучиться, как ты думаешь?
– Вся беда в том, что, когда человек наконец узнает правду, слишком поздно что-либо изменить.
– Ты чертовски умеешь утешить, Бойд!
– Почему бы нам сегодня не предпринять что-нибудь необычное? Например, послать все к черту и погулять где-нибудь на свежем воздухе?
– Зоопарк в парке Таронга! – Она вдруг оживилась, глаза заблестели. – Я не была там с тех пор, как училась в школе. Туда ходит паром из Круглой бухты. Не помню, когда я в последний раз ела из пакетика арахис!
– Только не забудь надеть что-нибудь под платье, – серьезно сказал я, – нельзя подавать дурной пример слонам.
Мы вернулись в пентхаус только в шесть вечера. Марсия немедленно помчалась под душ, я последовал ее примеру. Потом занял свое насиженное место бармена в ожидании, когда появится мой клиент. Дверь спальни открылась, и клиент явился.
На ней был наряд, напомнивший мне арабские сказки «Тысячи и одной ночи», во всяком случае именно в таком одеянии я воображал знойных восточных красавиц, читая эту книгу. Нагрудник из серебряного, переливавшегося зеленым и голубым джерси держался на завязке вокруг шеи и не доходил до талии. Обнаженный живот, ниже приспущенные широкие «шальвары», волосы забраны в прическу, поразившую меня при нашей первой встрече на Гавайях – волны волос набегали на виски, а сзади вся масса роскошных бронзовых локонов приподнята и забрана в хвост, спускавшийся до спины. Высокая грудь приподнимала тонкую ткань, не стеснявшую ее свободы. Золотые сандалии на ногах и огромная серьга в одном ухе из крошечных медных и серебряных колокольчиков, издававших при движении легкий мелодичный звон.