Роковая татуировка
Шрифт:
Вокруг танцевали и смеялись эти странные люди.
«Фэйри», — напомнила себе Лесли.
Габриэл что-то рассказывал ей, пытаясь развлечь, пока Айриэл в стороне беседовал с женщиной с перьями вместо волос.
Бананак, женщина-ворон неописуемой красоты. Как и все остальные здесь. Отведя от нее взгляд, Лесли некоторое время следила за вилами [12] : они охотно откликались на приглашение любого из гончих псов и кружились в танце среди теней с таким видом, словно ощущали их прикосновения, подобные прикосновениям ласкающих рук,
12
Вилы— водяные волшебные существа, славянская версия нимф, близкие родственницы русалок, славятся неземной красотой. В отличие от русалок, вилы умеют превращаться из девушек в различных животных — лебедей, волков, лошадей.
Потом она встала и подошла к Айриэлу. Тот все еще говорил с Бананак.
— Айри, потанцуй со мной.
Вдруг явилось воспоминание: эту живую картину, Бананак рядом с Айриэлом, она видит не в первый раз. Женщина-ворон слишком часто отнимала у нее внимание Айриэла, и Лесли это не нравилось.
— Уйди, — сказала она Бананак.
Та в гневе вскинула руку, которую мгновенно перехватили и удержали Габриэл и еще один гончий пес. Айриэл засмеялся.
Он сказал Лесли:
— Она всего лишь пыталась убедить меня, что от тебя нам нет никакой пользы.
Лесли вдруг ощутила трепет теневой лозы, связывавшей их. И осознала, что Айриэл слегка ослабил связь. Он хотел дать ей возможность побыть немного в ясном сознании.
— Какая же польза от меня, Айриэл? Ты объяснил? — спросила она.
— Объяснил.
Он встал и протянул ей руку ладонью вверх.
Лесли положила на нее свою и шагнула ближе.
Бананак не проронила ни слова. Лишь наклонила голову под таким углом, что сразу перестала походить на человека, в отличие от других фэйри. Она сощурила глаза, и их сходство с глазами Айриэла заставило Лесли вздрогнуть.
«Она не разговаривает со мной», — вспомнила девушка.
В один из предыдущих вечеров Бананак заявила, что не общается с домашними животными.
Лесли посмотрела на Габриэла, замершего в ожидании, на остальных посетителей клуба. Все ждали. Ждали ее. Ждали еды. Ей надо было бы чувствовать страх или злость, но она чувствовала лишь скуку.
— Ты можешь придержать ее ради моего спокойствия? — обратилась она к предводителю гончих, имея в виду Бананак.
Тот не стал спрашивать разрешения у Темного короля, просто улыбнулся и ответил:
— С удовольствием.
С Лесли не сводили глаз почти все посетители клуба, но она догадывалась, что эти фэйри видели ее и в более унизительном положении. Поэтому без стеснения провела ладонями по груди Айриэла, по ключицам, скользнула вниз по рукам, ощущая его напряжение, которого не выдавали ни выражение лица, ни поза. Вскинула голову, встретилась с ним взглядом. И тихо спросила:
— Так вот для чего я нужна?
Она сама все поняла. Поняла, что магические чернила в ее крови предназначены именно для того, чтобы ее могли использовать — и он, и остальные. Знала, что блаженство, которое она испытывала всякий раз, когда он вытягивал ее эмоции, — всего лишь чары, туманящие сознание. Сейчас ее сознание не было затуманено, и Лесли вспомнила, что подобные мгновения ясности уже случались. Но они сразу же забывались, когда через нее
— Это все? — повторила она.
Айриэл нагнулся к ней, и она ощутила прикосновение его губ к своей шее. И их движение, когда он беззвучно ответил:
— Нет.
Ее не обидел бы и другой ответ — оба понимали это. По прежней жизни — сборище наркоманов в доме, вечно пьяный или пропадающий где-то отец, неоплаченные счета, работа в ресторане, лживые друзья — Лесли не тосковала. Возвращения былых тревог и страхов не желала. Ей хотелось эйфории, хотелось чувствовать, как тело плавится в его руках. Как нарастает безумное удовольствие, заставляющее терять сознание в конце.
Айриэл выпрямился, заглянул ей в лицо.
Лесли обняла его за шею. Двинулась вперед, вынуждая его пятиться.
— Позже я опять потеряю голову настолько, что не смогу от тебя оторваться. — Мысль о том, что она откровенно, при всех признается в своей слабости, заставила ее вздрогнуть. Но Лесли не думала, что подобные признания хуже, чем сладенькая ложь самой себе ради ослабления чувства вины. — А пока мне весело. Здесь, с тобой. Хотелось бы помнить больше о таких приятных моментах. Можно ли сделать так, чтобы я их не забывала? И устраивать такое почаще?
Айриэл расслабился.
Он взглянул на кого-то у нее за спиной, подал знак. Грянула музыка, загрохотали басы, пол сотрясла вибрация. И они начали танцевать и смеяться, и на несколько часов мир сделался таким, каким ему следовало быть. Ни презрение, ни влюбленность на лицах смертных и фэйри Лесли уже не волновали. С ней был Айриэл, и ей было хорошо.
Однако чем дольше она оставалась в ясном сознании, тем больше являлось и страшных воспоминаний. Но они не вызывали никаких эмоций. Танцуя в объятиях Айриэла, Лесли поняла, что могла бы уничтожить мерзавцев, одаривших ее ночными кошмарами. Все сделал бы Айриэл — разыскал их, привел к ней и наказал. То было холодное, трезвое понимание.
Но ей не хотелось никого уничтожать. Лесли предпочла бы снова обо всем забыть. Не хотелось даже думать о том, что эти воспоминания должны вызывать у нее боль.
— Айриэл, накорми их. Немедленно.
Лесли остановилась и замерла в ожидании, чтобы поток эмоций захлестнул ее с головой.
— Гейб, — только и сказал он.
В тот же миг началось столпотворение. Завизжала Бананак, зарычал Габриэл. Послышались крики ужаса и сладострастные стоны смертных. Звуки слились в какофонию, знакомую Лесли, как колыбельная.
Айриэл не позволил ей обернуться и хоть краем глаза увидеть, что происходит.
Вокруг засверкали звезды — так близко, что Лесли чувствовала их обжигающий жар. Следом нахлынула волна блаженства, глаза закрылись сами собой. Больше она не помнила и не знала ничего, кроме наслаждения, которое дарили ей объятия Айриэла.
Глава 31
Время превратилось в череду невнятных смазанных картинок и провалов в пустоту. Порой Лесли приходила в себя, и эти промежутки случались все чаще. Сколько все длилось в целом, она не могла сказать. Татуировка успела зажить. Отросли волосы. Порой она чувствовала, как Айриэл перекрывает связь, останавливая поток струившихся по черной лозе эмоций. В такие дни все казалось почти нормальным, последовательность событий сохранялась. Туманная завеса, однако, скрывала гораздо больший период времени — недели, а может, месяцы?