Роковая тайна сестер Бронте

Митрофанова Екатерина Борисовна

Когда за мистером Николлсом закрылась дверь, Шарлотта бессильно опустилась на кровать и дала волю слезам.

* * *

— Разрешите, отец?

Шарлотта стояла у двери кабинета достопочтенного Патрика Бронте, призвав в помощь все свое мужество.

— А… — вяло, словно сквозь дрему, протянул пастор, — Это ты, детка? Заходи.

Шарлотта вошла в кабинет и огляделась.

Патрик Бронте задумчиво сидел за столом и, слегка склонив голову, попыхивал сигарой.

— Вы курите, отец? — удивилась Шарлотта, — Вот уж никогда бы не подумала, что вы позволяете

себе подобные излишества! Это наносит вашему здоровью непоправимый вред.

— Раньше не позволял. Но теперь… Теперь меня одолела такая страшная тоска, что, кажется, я сошел бы с ума, коли бы отказал себе в этом единственном утешении.

Шарлотта снова взглянула на отца, и сердце ее пронзил клинок величайшего сострадания. Достопочтенный Патрик Бронте сильно сдал за последнее время. Густая копна его, некогда роскошных рыжих волос теперь изрядно поредела и выцвела. Виски покрылись серебристой сединою. Лицо его сохраняло еще некоторые признаки прежней живости, однако оно несло на себе отпечаток неизбывной печали и сильной усталости. На массивном, нависающем лбу, на осунувшихся бледных щеках и на подбородке пролегла вековая сеть беспощадных морщин. Под глазами зияли темные мешки, а сами глаза, почти уже вконец ослепшие, излучали какой-то странный эфемерный свет, в котором чудилось нечто зловещее… нечто потустороннее.

— Так что ты хотела мне сказать, дорогая? — осведомился почтенный пастор, выпустив изо рта едкую струйку дыма.

— Ваш викарий… Артур Николлс… он просит моей руки.

— Будь он неладен! — выругался в сторону престарелый пастор; весь его облик выражал крайнее недовольство и озабоченность. — Я знал, что рано или поздно это случится… — пробормотал он в совершеннейшем потрясении, — И все же я верил… да… верил, что все обернется к лучшему!

— Что с вами, отец? — озабоченно спросила Шарлотта, — Вам нехорошо?

Патрик Бронте повернулся к ней. Теперь его черты излучали бесконечную нежность, и, в то же время, в них отчетливо проглядывал неподвластный человеческому пониманию и чуждый всему земному первородный страх. В этом страхе ощущался верный почерк самого Сатаны.

— Присядь, детка, — ласково обратился он к ней, отложив сигару. — Сядь рядом со мной и выслушай, что я тебе скажу.

Шарлотта покорно исполнила волю отца.

— Ты не должна выходить замуж, — убежденно произнес достопочтенный Патрик Бронте, — Ни за мистера Николлса, ни за кого другого. Замужество погубит тебя.

— Но мне не страшна погибель во имя Любви! — горячо возразила Шарлотта, — Все, чего я хочу — это быть счастливой и сделать счастливым Артура.

Патрик Бронте слепо прищурился, пытливо вглядываясь в лицо дочери. В следующий миг он резко схватил ее за плечи и обреченно проговорил:

— Ты знаешь. Несомненно. Знаешь о том, о чем не должна была проведать ни за что на свете!

— Да… знаю… — тихо промолвила Шарлотта, — Вернее, я догадываюсь, о чем вы говорите, отец.

— О чем же? — настойчиво вопросил пастор и, затаив дыхание, воззрился на дочь.

— О страшном проклятии, тяготеющем над нашим родом. Вы это имели в виду, отец?

— Но как ты узнала? — ошарашенно переспросил Патрик Бронте. — Я был убежден,

что об этом не ведает ни единая душа, кроме меня… и твоей покойной тетушки.

— Так значит, это правда?! — воскликнула Шарлотта, — Значит, это злополучное проклятие и в самом деле существует?!

Преподобный Патрик Бронте, поняв, что совершил непростительную оплошность, мгновенно стал бледнее смерти.

— Так ты сомневалась! — отчаянно воскликнул он, — Сомневалась, не зная наверняка! Я, сам того не желая, выдал эту ужасную тайну! Старый осел! Что я наделал!

— Успокойтесь, дорогой отец, — мягко произнесла Шарлотта. — Я давно догадывалась о проклятии и успела уже свыкнуться с этой мыслью… Но вы, отец? Откуда вы узнали об этом?

— От твоей милейшей тетушки! — резко ответил преподобный Патрик Бронте, и руки его сами собой сжались и кулаки. — Это все ее, ее вина! Из-за нее наша жизнь превратилась в кромешный ад!

— Вы не должны говорить так о тетушке, отец, — заметила Шарлотта, — Она не желала нам зла. Единственная ее провинность состояла лишь в том, что она слишком сильно любила вас. Так будьте же благоразумны и простите ее.

— Если бы я мог ответить на ее чувство там, в Корнуэлле, и увезти ее оттуда до того, как в ее жизни появился тот злосчастный баронет! — воскликнул достопочтенный Патрик Бронте в порыве отчаяния и обреченно добавил: — Но нет! Я слишком горячо любил вашу мать!

Тут пастор внезапно смолк, по всей видимости, опомнившись от размышлений вслух, и с нескрываемым испугом взглянул на Шарлотту.

— А каким образом тебе стала известна сердечная тайна твоей тетушки? — спросил он настороженно. — Ведь я и сам даже не подозревал об этом до тех пор, пока она лично мне не призналась. Надо отдать должное ее природной сдержанности: она никогда не выставляла своих чувств напоказ. Так откуда ты узнала?

— Это долгая история, отец, — заметила его дочь с печальным вздохом.

— Которую ты просто обязана мне поведать! — настоятельно потребовал мистер Бронте, — Я должен знать все и, первым делом, как ты догадалась о проклятии!

— Извольте.

И Шарлотта рассказала отцу все по порядку. О странной воспитаннице Коуэн-Бриджа, на деле оказавшейся знатной дочерью наследного баронета. Об их с Энн первой лондонской встрече с этой почтенной особой, ставшей к тому времени светлейшей супругой герцога Хитернлина, изложив в краткой форме все достопамятные детали той дружеской беседы. И о том, что самой Шарлотте, а также ныне покойной малютке Энн некогда довелось услышать в школе мисс Вулер о проклятии Лонгсборна. И, наконец, о своем последнем разговоре с умиравшей Энн.

— Так, стало быть, ты виделась с внучкой этого дьявольского отродья, Чарльза Лонгсборна? — произнес совершенно потрясенный пастор. — Я когда-то слышал о ней от твоей тетушки. Но, насколько я помню, эта барышня тогда еще не была замужем… Да-да… мисс Брэнуэлл, кажется, упомянула, что отец этой девицы перед своей смертью очень волновался о судьбе дочери. Так, говоришь, она стала женой герцога, блистательной светской леди?

— Да, стала… — подтвердила его дочь и печально добавила: — Но леди Кэтрин несчастлива в браке. Я уверена.